К.Маркс, Ф.Энгельс. Сочинения, том 7

ПЕЧАТАЕТСЯ
ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ
ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА
КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

ИНСТИТУТ МАРКСИЗМА - ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС

К. МАРКС
и
Ф. ЭНГЕЛЬС

СОЧИНЕНИЯ

Издание второе

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Москва 1956

К. МАРКС
и
Ф. ЭНГЕЛЬС

ТОМ
7

ПРЕДИСЛОВИЕ

Седьмой том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с августа 1849 по июнь 1851 года. Основное внимание Маркса и Энгельса в этот период было направлено на теоретическое обобщение опыта революционных боев 1848-1849 гг. во Франции и Германии, на дальнейшую разработку тактики пролетариата, на борьбу за создание самостоятельной, независимой от мелкобуржуазных демократов, партии рабочего класса.

По приезде, в конце августа 1849 г., в Лондон, где вскоре собралось большинство членов прежнего Центрального комитета Союза коммунистов, Маркс вместе с ними приступил к реорганизации Союза и его Центрального комитета. В состав Центрального комитета вошел и Энгельс, приехавший в ноябре 1849 г. в Лондон. Маркс и Энгельс развертывают большую деятельность по укреплению пролетарской партии: они стремятся оживить работу Просветительного общества немецких рабочих в Лондоне, руководящим ядром которого были местные общины Союза коммунистов; входят в состав созданного этим обществом Социалдемократического комитета помощи немецким эмигрантам (см. документы этого комитета в приложениях к данному тому), добиваясь таким путем сплочения революционной эмиграции вокруг Союза коммунистов. Маркс в Энгельс устанавливают тесный контакт с революционными деятелями пролетарского движения других стран, с французскими эмигрантамибланкистами, а также с английскими левыми чартистами, и осенью 1850 г. вместе с ними создают «Всемирное общество коммунистов-революционеров».

ПРЕДИСЛОВИЕ VI

Важнейшим средством в деле укрепления пролетарской партии Маркс и Энгельс считали создание печатного органа, который был бы продолжением славной «Neue Rheinische Zeitung ». Таким органом явился журнал «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-okonomische Revue», начавший выходить под редакцией К. Маркса с января 1850 г. в Гамбурге.

В «Извещении» о выходе журнала, которым открывается настоящий том, Маркс и Энгельс определили задачи нового органа - «уяснить пережитый период революции, характер борющихся партий, общественные отношения, которые обусловливают существование и борьбу этих партий».

Произведения Маркса и Энгельса, напечатанные в «Neue Rheinische Zeitung. Politischokonomische Revue», составляют один из важнейших этапов в развитии марксистской теории и тактики.

В опубликованной в этом журнале работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Маркс дал никем не превзойденный анализ причин, характера и конкретного хода революционных событий во Франции. Если, как указывал Энгельс в 1895 г. в введении к этой работе Маркса, в «Манифесте Коммунистической партии» материалистическое понимание истории было применено в общих чертах ко всей новой истории; если в «Neue Rheinische Zeitung» Маркс и Энгельс пользовались этой теорией для объяснения текущих политических событий, то здесь впервые Маркс поставил себе задачу «на протяжении многолетнего периода исторического развития, который был критическим и вместе с тем типичным для всей Европы, вскрыть внутреннюю причинную связь и, стало быть, согласно концепции автора, свести политические события к действию причин, в конечном счете экономических» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. I, 1955, стр. 91). Важнейшие положения исторического материализма: взаимоотношение базиса и надстройки, роль борьбы классов, партий и идей в развитии общества, роль государства и его различных форм, великое значение революционных преобразований в истории человечества - все это получило свою конкретизацию и дальнейшее развитие в этом произведении Маркса.

На основе практического опыта революционной борьбы масс Маркс развил в «Классовой борьбе во Франции» свою теорию революции и диктатуры пролетариата. Он показал, что революции являются «локомотивами истории», ускоряющими ход ее развития, раскрывающими могучие творческие силы народных масс, и что решающей силой революций XIX века является пролетариат. Доказывая необходимость завоевания рабочим классом политической власти, Маркс впервые употребляет

ПРЕДИСЛОВИЕ VII

здесь классический термин «диктатура пролетариата» и раскрывает политические, экономические и идеологические задачи этой диктатуры. Говоря о коренном отличии революционного социализма, коммунизма от обанкротившихся в ходе революции мелкобуржуазных утопических теорий, Маркс так характеризует его основные особенности: «Этот социализм есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще, к уничтожению всех производственных отношений, на которых покоятся эти различия, к уничтожению всех общественных отношений, соответствующих этим производственным отношениям, к перевороту во всех идеях вытекающих из этих общественных отношений» (см. настоящий том, стр. 91).

Это классическое определение Маркса вошло в сокровищницу человеческой мысли как одно из краеугольных положений научного коммунизма.

В «Классовой борьбе во Франции», как указывал Энгельс, впервые дана строго научная формула, в которой кратко выражена историческая задача пролетариата в деле экономического преобразования общества: «присвоение средств производства, подчинение их ассоциированному рабочему классу, следовательно, уничтожение наемного труда, капитала и их взаимоотношения» (см. настоящий том, стр. 40). Этой формулой научный коммунизм резко противопоставил себя всем разновидностям домарксовского социализма, а также утопическому коммунизму с его туманным требованием «общности имуществ».

Большое место в этом произведении Маркса отведено анализу положения и роли крестьянства, его взаимоотношений с пролетариатом. Маркс показал, что эксплуатация, которой подвергается французское крестьянство, отличается от эксплуатации промышленного пролетариата лишь по форме, что эксплуататор у них один и тот же - капитал. Своего подлинного защитника и союзника крестьянство находит в лице пролетариата, так как «только падение капитала может поднять крестьянина, только антикапиталистическое, пролетарское правительство может положить конец его экономической нищете и общественной деградации» (см. настоящий том, стр. 86), Так на опыте классовой борьбы во Франции Маркс приходит к важнейшему теоретическому и политическому выводу о необходимости союза пролетариата с крестьянством.

Работа Маркса «Классовая борьба во Франции» вошла в историю как классическое произведение научного коммунизма. Однако, как это отмечал Энгельс в 1895 г. в своем введении

ПРЕДИСЛОВИЕ VIII

к этой работе, в ней сказалась преувеличенная оценка зрелости капитализма и революционных возможностей французского пролетариата, откуда вытекало неверное представление о непосредственной близости социалистической революции. «История показала, - писал Энгельс, - что и мы и все мыслившие подобно нам были неправы. Она ясно показала, что состояние экономического развития европейского континента в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. I, 1955, стр. 97). Капиталистическое производство обладало тогда еще большой способностью к расширению и в целом развивалось еще по восходящей линии. Эта переоценка объективных и субъективных предпосылок пролетарской революции характерна и для написанного Марксом и Энгельсом в марте 1850 г. «Обращения Центрального комитета к Союзу коммунистов» и для некоторых других произведений Маркса и Энгельса этого периода. Говоря о такого рода ошибках Маркса и Энгельса в определении близости революции, В. И. Ленин писал: «Но такие ошибки гигантов революционной мысли, поднимавших и поднявших пролетариат всего мира над уровнем мелких, будничных, копеечных задач, - в тысячу раз благороднее, величественнее и исторически ценнее, правдивее, чем пошлая мудрость казенного либерализма, поющего, вопиющего, взывающего и глаголющего о суете революционных сует, о тщетности революционной борьбы, о прелести контрреволюционных «конституционных» будней» (В. И. Ленин. Сочинения, т. 12, стр.

337-338).

Если в «Классовой борьбе во Франции» дано теоретическое обобщение опыта французской революции, то опыт германской революции 1848-1849 гг. обобщен в мартовском «Обращении Центрального комитета к Союзу коммунистов» и в таких произведениях Ф. Энгельса как «Германская кампания за имперскую конституцию» и «Крестьянская война в Германии».

«Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов», написанное Марксом и Энгельсом в марте 1850 г., является одним из важнейших документов научного коммунизма. В.

И. Ленин считал это произведение «чрезвычайно интересным и поучительным» (В. И. Ленин. Сочинения, т. 8, стр. 433). В «Обращении» Маркс и Энгельс показали, что в ходе революции теоретические положения, развитые в «Манифесте Коммунистической партии», получили полное подтверждение. Вместе с тем в «Обращении» освещаются и новые вопросы, выдвинутые революционной борьбой пролетариата, опытом революции 1848-1849 гг., делается значительный шаг вперед

ПРЕДИСЛОВИЕ IX

в разработке программы и тактики революционного пролетариата.

Ожидая в скором времени нового подъема революции, который должен сначала привести к власти мелкобуржуазных демократов, Маркс и Энгельс разъясняют в «Обращении» тактику пролетарской партии в отношении мелкобуржуазной демократии. Они доказывают неспособность мелкобуржуазных демократов довести революцию до конца и настоятельную необходимость освободить германский пролетариат из-под их влияния. Продолжая намеченную с весны 1849 г. линию на организационное обособление пролетариата от мелкобуржуазной демократии, Маркс и Энгельс с особой силой подчеркивают в «Обращении» необходимость для рабочей партии выступить в предстоящей революции наиболее самостоятельно и наиболее организованно. Первоочередной задачей Союза коммунистов, указывали Маркс и Энгельс, является создание в Германии тайной и легальной организации рабочей партии, превращение каждой тайной общины Союза в центр и ядро открытых рабочих союзов, в которых позиции и интересы рабочих обсуждались бы независимо от буржуазных влияний. Чуждые всякому сектантству, Маркс и Энгельс разъясняют, что пролетарская партия должна вместе с мелкобуржуазными демократами бороться против реакции, вступать с ними во временные союзы, но в то же время сохранять и укреплять свою самостоятельную организацию, проводить независимую от мелкобуржуазной демократии революционную политику.

Основная руководящая идея, сформулированная основоположниками марксизма в «Обращении Центрального комитета к Союзу коммунистов», это - идея непрерывной революции. Учение о непрерывной революции, исходные положения которого содержатся уже в ряде статей Маркса и Энгельса в «Neue Rheinische Zeitung» за 1848-1849 гг., было развито и в их произведениях, включенных в настоящий том, в частности в «Классовой борьбе во Франции». Наиболее развернутую формулировку это учение получило в «Обращении Центрального комитета к Союзу коммунистов». В то время, как мелкобуржуазные демократы, - пишут Маркс и Энгельс в этом Документе, - стремятся поскорее закончить революцию, ограничив ее размах завоеванием небольших буржуазных реформ, пролетарская партия стремится к тому, чтобы «сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее Имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциация пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствую-

ПРЕДИСЛОВИЕ X

щих странах мира не разовьется настолько, что конкуренция между пролетариями в этих странах прекратится и что, по крайней мере, решающие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев. Для нас дело идет не об изменении частной собственности, а об ее уничтожении, не о затушевывании классовых противоречий, а об уничтожении классов, не об улучшении существующего общества, а об основании нового общества» (см. настоящий том, стр. 261). Чтобы обеспечить победу непрерывной революции, рабочие должны рядом с новыми официальными правительствами создавать свои «собственные революционные рабочие правительства» в виде органов самоуправления или рабочих клубов и комитетов; они должны поставить буржуазно-демократические правительства под контроль рабочих масс. Необходимое условие дальнейшего развития революции Маркс и Энгельс видели в вооружении рабочих, в организации самостоятельной пролетарской гвардии.

В новых исторических условиях, в эпоху империализма и пролетарских революций, Ленин развил учение Маркса о непрерывной революции в теорию перерастания буржуазнодемократической революции в пролетарскую и на основе опыта борьбы рабочего класса России и других стран разработал новую теорию социалистической революции. Коммунистическая партия Советского Союза отстояла ленинскую теорию социалистической революции, идейно разгромив троцкистов, которые искажали учение Маркса о непрерывной революции в целях борьбы против ленинской теории о возможности победы социализма первоначально в одной стране.

В тесной органической связи с мартовским «Обращением» находится включенное в настоящий том июньское «Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов», также проникнутое идеей необходимости скорейшего создания «сильной тайной организации революционной партии по всей Германии»; в этом документе дана детальная характеристика положения Союза и определено .его отношение к отдельным группам немецких мелкобуржуазных демократов.

Работа Ф. Энгельса «Германская кампания за имперскую конституцию» является не только историческим исследованием, но одновременно и рассказом очевидца, живым свидетельством активного участника описываемых событий. Глубокий анализ причин движения и позиций классов и партий сочетается здесь с ярким описанием отдельных эпизодов кампании и меткими характеристиками различных ее деятелей. Энгельс бичует здесь лидеров немецкой мелкобуржуазной демократии за подмену революционных действий высокопарной

ПРЕДИСЛОВИЕ XI

фразой, за постоянную нерешительность, за то, что в решающий момент борьбы они проявляли колебания и тем самым предавали революционное движение. В этом произведении обобщен опыт борьбы народных масс на последнем этапе германской революции 1848- 1849 гг. и содержится ряд важных положений о тактике революционной партии в вооруженном восстании и гражданской войне.

Исторический труд Ф. Энгельса «Крестьянская война в Германии» также связан с задачей обобщения опыта германской революции 1848-1849 годов. «Параллель между германской революцией 1525 г. и революцией 1848-1849 гг., -писал впоследствии Ф. Энгельс, - слишком бросалась в глаза, чтобы я мог тогда совершенно отказаться от нее» (К. Маркс и Ф.

Энгельс. Избранные произведения, т. I, 1955, стр. 593). Анализируя революционные события в Германии XVI века, Энгельс сделал ряд важных выводов из истории Крестьянской войны, и из опыта германской революции 1848-1849 годов. Он показал, что главная причина неудачи этих двух крупнейших движений германского народа заключается в предательской позиции немецкого бюргерства в XVI веке и немецкой буржуазии в XIX веке. Как подчеркивал В. И. Ленин, Энгельс отметил также и другую общую особенность, свойственную этим движениям, а именно «разрозненность выступлений, отсутствие централизации у угнетенных масс, связанное с их мелкобуржуазным жизненным положением» (В. И. Ленин. Сочинения, т. 25, стр. 181). Это послужило одной из причин слабости революционных классов и их поражения в обеих исторических битвах германского народа. Вместе с тем Энгельс подчеркивает и существенное различие этих двух движений, связанное с различием исторических эпох.

Обращение Энгельса к одному из наиболее ярких эпизодов революционной борьбы в Германии было вызвано также желанием, в обстановке усталости и разочарования, воцарившихся в Германии, оживить в памяти народа его революционно-освободительные традиции.

Энгельс мастерски обрисовывает в своей работе мощные фигуры боевых руководителей революционного крестьянства и плебейства XVI века и показывает, какая могучая революционная энергия таится в крестьянских массах. Вместе с тем Энгельс вскрывает характерные особенности крестьянства, не позволяющие ему самостоятельно довести свою борьбу до победного конца. Все содержание работы Энгельса служит доказательством необходимости использования революционных возможностей крестьянства, огромного значения его союза с пролетариатом.

ПРЕДИСЛОВИЕ XII

«Крестьянская война в Германии» является ярким образцом материалистического анализа целого периода истории Германии, анализа, в котором органически сочетаются теоретическая глубина обобщений с политической остротой выводов. Не претендуя на самостоятельное исследование источников (весь фактический материал взят из книги немецкого историка В. Циммермана), Энгельс первый в исторической литературе раскрыл социально-экономические причины Реформации и Крестьянской войны, классовую сущность происходившей в то время политической и религиозной борьбы, в которой немецкие буржуазные историки-идеалисты усматривали «одни только яростные богословские перебранки» (см. настоящий том, стр. 359).

Значительное место в настоящем томе занимает группа рецензий и критических статей, в которых Маркс и Энгельс выступают против идейных противников революционного пролетариата, обнажают классовую сущность их позиций, подвергают резкой критике их обветшалый идеологический арсенал, их методы борьбы против революционного движения.

В рецензии на брошюру Гизо «Почему удалась английская революция?» показано, что даже некогда прогрессивные буржуазные историки, оказавшись перед лицом острых классовых боев и революций, в страхе перед ними утрачивают всякую способность к пониманию истории и тем самым как ученые обнаруживают свое банкротство. Так, Гизо, стремясь оправдать свою политическую деятельность, отказывается от классового анализа исторических событий и подменяет научное исследование идеалистической, политической и религиозной, фразеологией. В рецензии на брошюру Гизо дана классическая характеристика английской буржуазной революции XVII века и ее социальных предпосылок, показано ее общеевропейское значение и отличие ее от французской буржуазной революции конца XVIII века.

Судьбу Гизо разделил и другой видный идеолог господствующих классов, представитель феодального социализма - Томас Карлейль. Если раньше Карлейль своей борьбой против английской прозаически-торгашеской буржуазии, своей защитой французской буржуазной революции 1789 года и чартизма сыграл известную положительную роль, то в период революции 1848 года и после нее он выступил как ярый враг революции и демократии. В рецензии на «Современные памфлеты» Т. Карлейля подвергается резкой критике его субъективноидеалистическая теория, в особенности пропагандируемый им «культ героев». Здесь показано, как под флагом культа личности, почитания героев, Карлейль оправдывает и даже

ПРЕДИСЛОВИЕ XIII

усугубляет все гнусности буржуазии. Высокопарные фразы служат ему в конечном счете для того, чтобы оправдать угнетение и порабощение народных масс, которым он отказывает в какой бы то ни было исторической роли. В противовес субъективно-идеалистическим воззрениям Карлейля основоположники марксизма отстаивают в этой рецензии материалистическое понимание истории и подчеркивают великую творческую роль народных масс в историческом развитии.

Субъективно-идеалистический культ личности был довольно широко распространен и среди мелкобуржуазных демократов, среди их историков и публицистов; он пользовался известным влиянием и в первых пролетарско-социалистических организациях среди приверженцев Кабе, Вейтлинга и других социалистов-утопистов. Маркс и Энгельс вели решительную борьбу против культа личности, который препятствовал классовой организации рабочих и развертыванию их самодеятельности. В рецензии на клеветнические памфлеты двух французских полицейских провокаторов - А. Шеню и Л. Делаода - основоположники марксизма пишут: «Было бы весьма желательно, чтобы люди, стоявшие во главе партии движения, - будь то перед революцией, в тайных обществах или в печати, будь то в период революции, в качестве официальных лиц, - были, наконец, изображены суровыми рембрандтовскими красками во всей своей жизненной правде. Во всех существующих описаниях эти лица никогда не изображаются в их реальном, а лишь в официальном виде, с котурнами на ногах и с ореолом вокруг головы. В этих восторженно преображенных рафаэлевских портретах пропадает вся правдивость изображения» (см. настоящий том, стр. 280). В этой рецензии подвергается также резкой критике заговорщичество и сектантство и вскрывается отрицательная роль этих явлений в рабочем движении. Заговорщики, подчеркивается здесь, стремятся не к организации революционного пролетариата, а к тому, чтобы искусственно ускорять революционное развитие, «делать революцию экспромтом, без наличия необходимых для нее условий. Единственным условием революции является для них надлежащая организация их заговора» (см. настоящий том, стр. 287-288). Это - алхимики революции, которые относятся нигилистически к революционной теории и пренебрегают задачей формирования классового сознания пролетариата.

Сектантские, заговорщические элементы, против которых были направлены эти глубокие теоретические положения, были еще сильны и внутри Союза коммунистов и в скором времени привели к его расколу; эта критика заговорщичества и сек-

ПРЕДИСЛОВИЕ XIV

тантства имела, следовательно, весьма актуальное значение и для Союза.

В ряде рецензий и критических- заметок, помещенных в настоящем томе, Маркс и Энгельс подвергают критике лидеров и идеологов немецких мелкобуржуазных демократов (Л.

Симона, Г. Кинкеля и др.). На конкретных примерах Маркс и Энгельс показывают дряблость немецкой мелкобуржуазной демократии и раскрывают значение критики как средства укрепления революционной партии. В статье «Готфрид Кинкель» основоположники марксизма отстаивают мысль, что в момент решительной схватки между революцией и контрреволюцией народы «должны стать на сторону революции, кто бы ее ни представлял, - французы или китайцы». Это краеугольное положение революционной тактики Маркса и Энгельса, рассматривавших взаимоотношения между нациями под углом зрения интересов революции, привлекло особое внимание В. И. Ленина.

В рецензии на книгу Даумера вскрывается контрреволюционный характер жалкой компиляции, состоявшей из затасканных, пошлых афоризмов немецких филистеров, которую Даумер пытался выдать за «религию нового века». В этом наборе цитат из различных авторов, насквозь проникнутом пренебрежением к народным низам и страхом перед революцией, Маркс и Энгельс видели наглядное доказательство идейного банкротства напуганного революцией немецкого мещанства, а также немецкой идеалистической философии. Взгляды Даумера в известной мере предвосхитили позднейшее богостроительство, которое В. И. Ленин охарактеризовал как любовное самосозерцание тупого мещанства, как идеологию отчаявшихся и уставших мещан.

Вошедшая в состав настоящего тома рецензия на книгу Эмиля Жирардена «Социализм и налог» продолжает ту критику буржуазного социализма, которая дана Марксом и Энгельсом в «Манифесте Коммунистической партии». В рецензии высказаны глубокие мысли о сущности буржуазной налоговой системы, а также о происходящем в капиталистическом сельском хозяйстве круговом движении от концентрации к дроблению и от дробления к концентрации земельной собственности. Вместе с тем в рецензии дана острая критика буржуазноанархистских идей, имевших тогда некоторое распространение' во Франции и в Германии. К этой статье примыкает незаконченная рукопись Энгельса «О лозунге отмены государства и о немецких «друзьях анархии»», предназначавшаяся для опубликования в «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-okonomische Revue». Содержащаяся в этой рукописи критика анархистских

ПРЕДИСЛОВИЕ XV

идей об «отмене государства» и анализ происхождения этих идей в Германии представляют большой теоретический интерес.

Статья Ф. Энгельса «Вопрос о десятичасовом рабочем дне», напечатанная в издававшемся Дж. Гарни журнале «Democratic Review of British and Foreign Politics, History and Literature» и работа К. Маркса «Конституция французской республики», напечатанная в органе Э. Джонса «Notes to the People» являются свидетельством тесного сотрудничества Маркса и Энгельса с левыми чартистами. Маркс и Энгельс привлекли к сотрудничеству в этих органах и своих ближайших сторонников, чьи работы также составлялись при непосредственном участии Маркса и Энгельса. Целью этого сотрудничества являлась пропаганда идей «Манифеста Коммунистической партии» на страницах английской пролетарской печати, внедрение идей научного коммунизма в рабочее движение Англии.

В статье «Вопрос о десятичасовом рабочем дне» Энгельс доказывает, что законодательное ограничение рабочего дня не следует рассматривать как конечную цель рабочего движения, что путем союза с реакционными противниками буржуазии никакое прочное улучшение положения рабочих не может быть достигнуто и что рабочий класс «сам должен добыть его, прежде всего посредством завоевания политической власти» (см. настоящий том, стр. 243).

В этой работе Энгельса сказывается некоторая недооценка значения борьбы английского пролетариата за билль о десятичасовом рабочем дне и положительного влияния сокращенного рабочего дня на физическое и духовное развитие английских пролетариев. Более всесторонняя оценка этого закона и его значения для рабочего класса дана позднее Марксом в «Учредительном манифесте Международного Товарищества Рабочих» и в первом томе «Капитала».

Статья Маркса «Французская конституция» публикуется на русском языке впервые; в ней дана глубокая критика буржуазной демократии. На примере французской конституции Маркс показывает, что широко афишируемые в буржуазных конституциях демократические права сопровождаются такими оговорками и ограничениями, которые сводят их на нет.

Маркс отмечает и другую особенность буржуазного конституционализма - разрыв между зафиксированными в конституциях «свободами» и господствующей практикой.

Большой теоретический интерес представляют входящие в настоящий том международные обзоры, написанные Марксом и Энгельсом совместно. В них дан научный анализ важней-

ПРЕДИСЛОВИЕ XVI

ших текущих событий в экономической и политической жизни ряда стран и содержатся прогнозы, получившие подтверждение в ходе дальнейшего исторического развития. В частности, в первом международном обзоре, написанном в январе - феврале 1850 г., предсказывается новая война России против Турции и неизбежность превращения этой войны в европейскую. Здесь впервые показано значение открытия калифорнийских золотых приисков для экономического развития США, для всей мировой торговли и для победы крупного промышленного производства на европейском континенте. Подтвердился также прогноз Маркса и Энгельса, что по мере бурного роста экономического могущества США старые европейские капиталистические страны, как Англия и Франция, все больше будут впадать в зависимость от США. «Единственным условием, при котором европейские цивилизованные страны смогут не впасть в такую же промышленную, торговую и политическую зависимость, в какой в настоящее время находятся Италия, Испания и Португалия, является социальная революция...» (см. настоящий том, стр. 233). Этого взгляда Энгельс придерживался до конца своей жизни, как это видно из его статьи «Выборы президента в Америке», написанной в 1892 году. В первом международном обзоре нашла свое выражение глубокая вера Маркса и Энгельса в грядущую победу революции в Китае.

В международных обзорах Маркс и Энгельс обосновали на опыте революции 1848 г. положение, выдвинутое в «Манифесте Коммунистической партии», что экономические кризисы являются одним из самых могучих рычагов революционного кризиса и что, с другой стороны, «возврат процветания надламывает революции и создает почву для победы реакции» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, издание первое, т. XXVII, стр. 184). Если в первых двух международных обзорах еще проглядывает ожидание скорого экономического кризиса и связанного с ним нового революционного подъема, то в последнем обзоре (май - октябрь 1850) Маркс и Энгельс прямо заявляют, что капиталистические страны вступили в период промышленного процветания и что, следовательно, о новом подъеме революционного движения пока не может быть и речи. «Новая революция возможна только вслед за новым кризисом» (см. настоящий том, стр. 467).

Исходя из этого вывода, основоположники марксизма определили новую тактику Союза коммунистов и повели решительную борьбу против сектантских, заговорщических элементов, которые подменяли объективный анализ исторической обста-

ПРЕДИСЛОВИЕ XVII

новки идеалистически-волюнтаристскими воззрениями и толкали Союз на путь преждевременных выступлений и путчей. Борьба Маркса и Энгельса против авантюристской фракции Виллиха и Шаппера, которая в поисках союзников шла на беспринципные блоки с мелкобуржуазными лидерами, закончилась в сентябре 1850 г. расколом Союза коммунистов и исключением из него этой фракции.

Раскол Союза коммунистов повлек за собой выход Маркса, Энгельса и их сторонников из лондонского Просветительного общества немецких рабочих, ставшего в своем большинстве на сторону фракции Виллиха и Шаппера, и разрыв с французскими эмигрантамибланкистами, в Лондоне (Адан, Видиль, Бартелеми), солидаризировавшимися с раскольниками. Борьбу основоположников марксизма против фракции Виллиха и Шаппера отражают включенные в настоящий том заявление Маркса и Энгельса о выходе из лондонского Просветительного общества, их письмо к Адану, Бартелеми и Видилю, а также помещенное в приложениях «Постановление Центрального комитета Союза коммунистов» от 15 сентября 1850 г. о перенесении местопребывания Центрального комитета в Кёльн и ряд других документов.

Вошедшая в состав настоящего тома рукопись Ф. Энгельса «Возможности и перспективы войны Священного союза против Франции в 1852 г.» была написана не для печати и являлась, по словам Энгельса, «некоторого рода упражнением для себя самого». В этой рукописи дан материалистический анализ развития военного дела европейских государств с конца XVIII века и характеристика их военно-экономического потенциала в середине XIX века.

Энгельс высказал в этой рукописи ряд глубоких мыслей о путях развития военного искусства в армиях победившей пролетарской революции. Он указал, что эти армии будут обладать неслыханной мощью, так как в основе неуклонного роста их массовости, маневренности и ударной силы будет лежать гигантский рост производительных сил нового общества, расцвет техники и культуры.

Включенная в состав данного тома группа открытых писем и заявлений Маркса и Энгельса в редакции ряда газет отражает практическую деятельность Маркса и Энгельса в 1849- 1851 годах по сплочению революционной эмиграции. Часть документов посвящена разоблачению системы шпионажа и преследований революционной эмиграции со стороны реакционно-абсолютистских и буржуазных правительств европейских государств.

ПРЕДИСЛОВИЕ XVIII

* * *

В настоящий том включено 10 работ Маркса и Энгельса, не вошедших в состав первого издания Сочинений; некоторые из них лишь были приведены в предисловии к тому VIII (1930 г.) первого издания. Рецензия на книги А. Шеню и Л. Делаода печатается в полном виде, в отличие от сокращенной публикации ее в первом издании Сочинений.

В приложениях к тому помещены документы, в составлении которых принимали участие Маркс и Энгельс. Большинство этих материалов публикуется на русском языке впервые.

Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС АВГУСТ 1849-ИЮНЬ 1851

Обложка «Neue Rheinische Zeitung.

Politisch-okonomische Revue»

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС ИЗВЕЩЕНИЕ О ВЫХОДЕ «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG.

POLITISCH-OKONOMISCHE REVUE»

В январе 1850 г. начинает выходить «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG.

Politisch-okonomische Revue» под редакцией Карла Маркса.

Журнал носит название той газеты, продолжением которой его и следует рассматривать.

Одна из его задач будет состоять в том, чтобы в ряде ретроспективных обзоров обрисовать период, прошедший со времени насильственного прекращения выхода «Neue Rheinische Zeitung».

То, что представляет наибольший интерес газеты - ее повседневное вмешательство в движение и возможность быть непосредственным рупором этого движения, отражение текущей истории во всей ее полноте, непрерывное живое взаимодействие между народом и ежедневной печатью народа - все это неизбежно утрачивается, когда имеешь дело с журналом. Зато у журнала то преимущество, что он позволяет рассматривать события в более широком плане и останавливаться только на наиболее важном. Журнал дает возможность подробно и научно исследовать экономические отношения, которые составляют основу всего политического движения.

Такое время кажущегося затишья, как теперешнее, должно быть использовано именно для того, чтобы уяснить пережитый период революции, характер борющихся партий, общественные отношения, которые обусловливают существование и борьбу этих партий.

Журнал будет выходить раз в месяц отдельными выпусками объемом не менее пяти листов. Подписная цена составит 1

2
Ф. ЭНГЕЛЬС

24 зильбергроша за квартал, уплачиваемые при получении первого номера. Цена отдельного номера - 10 зильбергрошей. Распространение взяла на себя книготорговая фирма Шуберт и К° в Гамбурге.

Просьба к друзьям «Neue Rheinische Zeitung» организовать подписку в той местности, где они находятся, и возможно быстрее переслать подписные листы нижеподписавшемуся. Рукописи для журнала и книжные новинки для рецензирования принимаются только франкированные.

Лондон, 15 декабря 1849 г.

К. Шрамм Ответственный издатель «N.Rh.Ztg.»

Написанo К. Марксом и Ф. Энгельсом Напечатано в «Westdeutsche Zeitung» № 6, 8 января 1850 г.

Печатается по тексту газеты Перевод с немецкого На русском языке полностью публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС

НЕМЕЦКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ И «TIMES»

РЕДАКТОРУ «NORTHERN STAR»

Милостивый государь!

«Times»3 поместил в прошлую пятницу письмо за подписью «Анти-социалист», в котором разоблачаются перед английской публикой и английским министром внутренних дел некоторые из «дьявольских доктрин», излагаемых в «Deutsche Londoner Zeitung» некиим г-ном Карлом Гейнценом4. Последний квалифицируется как «яркий светоч немецкой социалдемократической партии». Эти «дьявольские доктрины» сводятся в основном к призыву, полному благожелательности, - убить во время ближайшей революции на континенте «два миллиона реакционеров».

Мы полностью предоставляем Вам самим дать оценку поведению редакторов «Times», превращающих столбцы своей газеты в канал прямой полицейской информации и доносов политического характера. Однако, мы весьма удивлены тем, что в «руководящей европейской газете» г-на Гейнцена квалифицируют как «яркий светоч немецкой социал-демократической партии». «Руководящей европейской газете» безусловно следовало бы знать, что г-н Гейнцен не только не является ярким светочем этой партии, но, наоборот, начиная с 1842 г., усердно, хотя и безуспешно борется против всего, что имеет отношение к социализму и коммунизму.

Поэтому «немецкая социал-демократическая партия» никогда не брала и вряд ли когда-нибудь возьмет на себя ответственность за что-либо сказанное или написанное г-ном Карлом Гейнценом.

Что же касается опасности, представляемой вышеуказанными «дьявольскими доктринами», то газете «Times» следовало 2

4
Ф. ЭНГЕЛЬС

бы знать, что г-н Гейнцен не только не пытался осуществить эти доктрины на практике в течение последних восемнадцати месяцев революционных потрясений в Германии, но даже почти не ступал ногой на немецкую землю в течение этого времени и не играл какой-либо роли ни в одной из происходивших там революций.

Мысль о том, что человек, никогда не причинивший никакого вреда даже самому захудалому немецкому государю, способен нанести ущерб гигантской Британской империи, является на наш взгляд, милостивый государь, оскорблением английской нации. Мы бы поэтому предложили, чтобы «Times» в завершение всего выразил Карлу Гейнцеиу благодарность за courage malheureux*, с которой тот борется против социализма и коммунизма.

Остаюсь, г-н редактор, с совершенным почтением Немецкий социал-демократ Лондон, 28 ноября 1849 г.

Написано Ф. Энгельсом Напечатано в газете «The Northern Star» № 632, 1 декабря 1849 г.

Печатается по тексту газеты Перевод с английского На русском языке публикуется впервые - безуспешную доблесть. Ред.

К. МАРКС

_____

КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ С 1848 ПО 1850 г.

Написано К. Марксом в январе - 1 ноября 1850 г.

Напечатано в журнале «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-okonmische Revue» №№ 1, 2, 3 и 5-6, 1850 г.

Подпись: Карл Маркс Печатается по тексту журнала, сверенному с текстом издания 1895 г.

Перевод с немецкого 5 7

За исключением лишь немногих глав, каждый более или менее значительный раздел летописи революции с 1848 по 1849 г. носит заглавие: поражение революции!

Но в этих поражениях погибала не революция. Погибали пережитки дореволюционных традиций, результаты общественных отношений, не заострившихся еще до степени резких классовых противоположностей, погибали лица, иллюзии, представления, проекты, от которых революционная партия не была свободна до февральской революции, от которых ее могла освободить не февральская победа, а только целый ряд поражений.

Одним словом, революция шла вперед и прокладывала себе дорогу не своими непосредственными трагикомическими завоеваниями, а, напротив, тем, что она порождала сплоченную и крепкую контрреволюцию, порождала врага, в борьбе с которым партия переворота только и вырастала в подлинно революционную партию.

Доказать это и составляет задачу предлагаемых статей.

8
К. МАРКС

I ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

После июльской революции либеральный банкир Лаффит, провожая своего compere*, герцога Орлеанского, в его триумфальном шествии к ратуше, обронил фразу: «Отныне господствовать будут банкиры». Лаффит выдал тайну революции.

При Луи-Филиппе господствовала не французская буржуазия, а лишь одна ее фракция: банкиры, биржевые и железнодорожные короли, владельцы угольных копей, железных рудников и лесов, связанная с ними часть земельных собственников - так называемая финансовая аристократия. Она сидела на троне, она диктовала в палатах законы, она раздавала государственные доходные места, начиная с министерских постов и кончая казенными табачными лавками.

Собственно промышленная буржуазия составляла часть официальной оппозиции, т. е. была представлена в палатах лишь в виде меньшинства. Ее оппозиция становилась тем решительнее, чем более чистую форму принимало в своем развитии самодержавие финансовой аристократии и чем более сама она воображала, что после подавленных в крови восстаний 1832, 1834 и 1839 гг.6 ее господство над рабочим классом упрочено. Руанский фабрикант Гранден, наиболее ярый фанатик буржуазной реакции как в Учредительном, так и в Законодательном национальных собраниях, был в палате депутатов самым горячим противником Гизо. Леон Фоше, впоследствии прославив-

* Игра слов: «compere» - «кум», а также «соучастник в интриге». Ред.

9
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

шийся своими бессильными потугами подняться до роли Гизо французской контрреволюции, вел в конце царствования Луи-Филиппа чернильную войну в защиту промышленности против спекуляции и ее прислужника - правительства. Бастиа агитировал против господствующей системы от имени Бордо и всех французских виноделов.

Мелкая буржуазия, все ее слои, а также крестьянство были совершенно устранены от участия в политической власти. Наконец, в рядах официальной оппозиции или совсем вне pays legal* стояли идеологические представители и защитники упомянутых классов, их ученые, адвокаты, врачи и т. д. - короче, их так называемые «таланты».

Финансовая нужда с самого начала поставила Июльскую монархию в зависимость от верхушки буржуазии, а ее зависимость от верхушки буржуазии, в свою очередь, стала неисчерпаемым источником все растущей финансовой нужды. Нельзя подчинить государственное управление интересам национального производства, пока не восстановлено равновесие в бюджете, равновесие между государственными расходами и доходами. А как восстановить это равновесие, не сокращая государственных расходов, т. е. не нарушая интересов столпов господствующего режима, и не изменяя налоговой системы, т. е. не возлагая значительной части налогового бремени на верхушку буржуазии?

Больше того, задолженность государства была в прямых интересах той фракции буржуазии, которая господствовала и законодательствовала через палаты. Государственный дефицит как раз и был предметом ее спекуляции и важнейшим источником ее обогащения. По истечении каждого года - новый дефицит. Через каждые четыре или пять лет ~ новый заем А каждый новый заем давал финансовой аристократии новый удобный случай обирать государство, искусственно поддерживаемое на грани банкротства, - оно должно было заключать займы у банкиров на самых невыгодных условиях. Кроме того каждый новый заем давал лишний случай грабить публику помещавшую свои капиталы в государственные процентные бумаги, посредством биржевых операций, в тайну которых были посвящены правительство и парламентское большинство Вообще, неустойчивое положение государственного кредита и обладание государственными тайнами давало банкирам и их сообщникам в палатах и на троне возможность вызывать внезапные, чрезвычайные колебания в курсе государственных

* - круга лиц, пользовавшихся избирательным правом. Ред.

10
К. МАРКС

бумаг, которые каждый раз неизбежно влекли за собой разорение множества менее крупных капиталистов и баснословна быстрое обогащение крупных биржевиков. Тем, что государственный дефицит был в прямых интересах господствующей фракции буржуазии, объясняется, почему чрезвычайные государственные расходы в последние годы царствования Луи- Филиппа более чем вдвое превысили чрезвычайные государственные расходы при Наполеоне; они поглощали ежегодно около 400 миллионов франков, тогда как весь вывоз Франции в среднем редко достигал 750 миллионов франков в год. Огромные суммы, проходившие, таким образом, через руки государства, создавали, кроме того, возможность мошеннических подрядов, подкупов, хищений и плутней всякого рода. Обкрадывание государства, происходившее при займах оптом, при казенных подрядах повторялось в розницу. То, что имело место в отношениях между палатой и правительством, многократно воспроизводилось в отношениях между отдельными ведомствами и отдельными предпринимателями.

Подобно тому как господствующий класс использовал государственные расходы вообще и государственные займы, он использовал и строительство железных дорог. Палаты возлагали главное бремя издержек на государство, а спекулировавшей финансовой аристократии они обеспечивали золотые плоды. Всем памятны скандалы в палате депутатов, когда случайно обнаружилось, что все депутаты большинства, включая и часть министров, были заинтересованы как акционеры в строительстве тех самых железных дорог, которые они потом в качестве законодателей заставляли производить на государственный счет.

Напротив, малейшая финансовая реформа разбивалась о противодействие банкиров. Так, например, почтовая реформа. Ротшильд запротестовал. Разве смело государство сокращать те источники дохода, из которых должны были уплачиваться проценты по его все растущему долгу?

Июльская монархия была не чем иным, как акционерной компанией для эксплуатации французского национального богатства; дивиденды ее распределялись между министрами, палатами, 240000 избирателей и их прихвостнями. Луи-Филипп был директором этой компании - Робером Макером7 на троне. Эта система представляла собой постоянную угрозу, постоянный ущерб для торговли, промышленности, земледелия, судоходства, для интересов промышленной буржуазии, которая в июльские дни написала на своем знамени gouvernement a bon marche - дешевое правительство.

11
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

Так как финансовая аристократия издавала законы, управляла государством, распоряжалась всей организованной общественной властью, самим фактом своего господства и посредством печати подчиняла себе общественное мнение, то во всех .сферах, начиная от королевского двора и кончая cafe borgne*, дарили та же проституция, тот же бесстыдный обман, та же страсть к обогащению не путем производства, а путем ловкого прикарманивания уже имеющегося чужого богатства. Именно в верхах буржуазного общества нездоровые и порочные вожделения проявились в той необузданной - на каждом шагу приходящей в столкновение даже с буржуазными законами - форме, в которой порожденное спекуляцией богатство ищет себе удовлетворения сообразно своей природе, так что наслаждение становится распутством, а деньги, грязь и кровь сливаются в один поток. Финансовая аристократия как по способу своего .обогащения, так и по характеру своих наслаждений есть не что иное, как возрождение люмпен-пролетариата на верхах буржуазного общества.

Не участвовавшие во власти фракции французской буржуазии кричали: «Коррупция!» Народ кричал: «A bas les grands voleurs! A bas les assassins!»**, когда в 1847 г. на самых высоких подмостках буржуазного общества публично разыгрывались те самые сцены, которые обыкновенно приводят люмпен-пролетариат в притоны разврата, в богадельни и в дома для умалишенных, на скамью подсудимых, на каторгу и на эшафот. Промышленная буржуазия увидела угрозу своим интересам, мелкая буржуазия была полна нравственного негодования, воображение народа было возмущено. Париж был наводнен памфлетами: «La dynastie Rothschild »***, «Les juifs rois de l'epoque»**** и т. д., которые с большим или меньшим остроумием разоблачали и клеймили господство финансовой аристократии.

Rien pour la gloire!***** Слава не приносит никакой прибыли! La paix partout et toujours!******

Война понижает курс трех- и четырехпроцентных бумаг! - вот что написала на своем знамени Франция биржевых дельцов. Ее внешняя политика свелась поэтому к ряду оскорблений, нанесенных национальному чувству французов. Особенно сильно было оно возмущено присоединением Кракова к Австрии, которое завершило

* - притонами низшего разряда. Ред.

** - «Долой крупных воров! Долой убийц!» Ред.

*** - «Династия Ротшильдов». Ред.

**** - «Ростовщики - короли нашего времени». Ред.

***** - Ни гроша для славы! Ред.

****** - Мир во что бы то ни стало! Ред.

12
К. МАРКС

разграбление Польши, и тем, что Гизо активно стал на сторону Священного союза в швейцарской войне Зондербунда8. Победа швейцарских либералов в этой малой войне подняла чувство собственного достоинства буржуазной оппозиции во Франции, а кровавое народное восстание в Палермо подействовало на парализованную народную массу, как электрический ток, и пробудило ее великие революционные воспоминания и страсти*.

Наконец, взрыв всеобщего недовольства был ускорен, а ропот вырос в восстание благодаря двум экономическим событиям мирного значения.

Картофельная болезнь и неурожаи 1846 и 1846 гг. усилили всеобщее брожение в народе.

В 1847 г. дороговизна вызвала во Франции, как и на всем континенте, кровавые столкновения. Рядом о бесстыдными оргиями финансовой аристократии - борьба народа за необходимейшие средства к жизни! В Бюзансе казнят участников голодных бунтов9, а в Париже королевская семья вырывает из рук суда пресыщенных мошенников!

Вторым крупным экономическим событием, ускорившим взрыв революции, был всеобщий торговый и промышленный кризис в Англии. Он был возвещен уже осенью 1845 г. массовым банкротством спекулянтов железнодорожными акциями, в 1846 г. его задержал ряд случайных обстоятельств, как, например, предстоявшая отмена хлебных пошлин, осенью 1847 г. он, наконец, разразился в виде банкротств крупных лондонских торговцев колониальными товарами, за которыми немедленно последовали крахи земельных банков и закрытие фабрик в промышленных округах Англии. Еще не успели на континенте сказаться до конца все последствия этого кризиса, как вспыхнула февральская революция.

Экономическая эпидемия, поразившая торговлю и промышленность, сделала еще невыносимее самодержавие финансовой аристократии. Оппозиционная буржуазия подняла во всей Франции кампанию банкетов в пользу избирательной реформы, которая должна была дать ей большинство в палатах и свергнуть министерство биржи. В Париже промышленный кризис повлек за собой, в частности, еще одно следствие: массу фабрикантов и оптовых торговцев, которые при сложившихся условиях не могли больше вести свои дела на заграничном рынке,

* Аннексия Кракова Австрией, с согласия России и Пруссии, 11 ноября 1846 года. - Швейцарская война Зондербунда с 4 по 28 ноября 1847 года.-Восстание в Палермо 12 января 1848 года; в конце января девятидневная бомбардировка города неаполитанцами. (Примечание Энгельса к изданию 1895 г.)

13
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

он заставил броситься на внутренний рынок. Они основали крупные фирмы, конкуренция которых массами разоряла бакалейщиков и лавочников. Этим объясняются многочисленные банкротства в этой части парижской буржуазии и революционное поведение ее в февральские, дни. Известно, что Гизо и палаты ответили на предложения реформ недвусмысленным вызовом, что Луи-Филипп решился назначить министерство Барро, когда было уже слишком поздно, что дело дошло до стычки между народом а армией, что армия была обезоружена пассивным поведением национальной гвардии, а Июльская монархия должна была уступить место временному правительству.

По своему составу временное правительство, возникшее на февральских баррикадах, неизбежно являлось отражением различных партий, которые разделили между собой плоды победы. Оно не могло быть не чем иным, как компромиссом между различными классами, которые совместными усилиями низвергли Июльскую монархию, но интересы которых были друг другу враждебны. Значительное большинство его состояло из представителей буржуазии. Ледрю-Роллен и Флокон были представителями республиканской мелкой буржуазии, республиканская буржуазия была представлена людьми из «National»10, династическая оппозиция - Кремьё, Дюпон де л'Эром и другими. Рабочий класс имел только двух представителей: Луи Блана и Альбера. Наконец, Ламартин во временном правительстве не был собственно выразителем какого-либо реального интереса, какого-либо определенного класса; он был олицетворением самой февральской революции, всеобщего восстания с его иллюзиями, с его поэзией, с его воображаемым содержанием и с его фразами. Впрочем, по своему положению и своим взглядам этот представитель февральской революции принадлежал к буржуазии.

Если Париж благодаря политической централизации господствует над Францией, то рабочие в моменты революционных потрясений господствуют над Парижем. Первым шагом временного правительства была попытка избавиться от этого подавляющего влияния путем апелляции от опьяненного победой Парижа к трезвой Франции. Ламартии оспаривал у бойцов баррикад право провозгласить республику. Это, говорил он, может сделать лишь большинство французской нации, надо выждать ее голосования, парижский пролетариат не должен запятнать свою победу узурпацией. Буржуазия разрешает пролетариату только одну узурпацию - узурпацию борьбы.

14
К. МАРКС

В полдень 25 февраля республика еще не была провозглашена, зато все министерские портфели были уже распределены как между буржуазными элементами временного правительства, так и между генералами, банкирами и адвокатами, группировавшимися вокруг «National». Но рабочие решили не допускать на этот раз такого надувательства, как в июле 1830 года. Они готовы были возобновить борьбу и добиться республики силой оружия. Чтобы заявить об этом, Распайль отправился в ратушу. От имени парижского пролетариата он приказал временному правительству провозгласить республику; если это повеление народа не будет выполнено в течение двух часов, то он вернется во главе 200000 человек. Тела павших борцов еще не успели остыть, баррикады еще не были убраны, рабочие еще не были разоружены, и единственной силой, которую можно было им противопоставить, была национальная гвардия. При этих обстоятельствах сразу исчезли соображения государственной мудрости и юридическая щепетильность временного правительства. Еще до истечения двухчасового срока на всех стенах Парижа красовались исторические исполинские слова: Republique francaise! Liberte, Egalite, Fraternite!*

С провозглашением республики на основе всеобщего избирательного права исчезло и самое воспоминание о тех ограниченных целях и мотивах, которые толкнули буржуазию на. февральскую революцию. Вместо немногих отдельных фракции буржуазии все классы французского общества вдруг были привлечены к участию в политической власти, принуждены были оставить ложи, партер и галерею и выйти на революционную сцену в качестве действующих лиц. Вместе с конституционной монархией исчезла и кажущаяся независимость государства, противопоставляющего себя буржуазному обществу, а с ней исчезли и все второстепенные столкновения, вызываемые этой фикцией!

Заставив временное правительство, а через его посредство всю Францию, принять республику, пролетариат сразу выступил на первый план как самостоятельная партия, но в то же время он вызвал на борьбу с собой всю буржуазную Францию. Он завоевал только почву для борьбы за свое революционное освобождение, а отнюдь не само это освобождение.

Напротив, февральская республика прежде всего должна была сделать более полным господство буржуазии: благодаря ей рядом с финансовой аристократией все имущие классы получили

* - Французская республика! Свобода, Равенство, Братство! Ред.

15
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

доступ к политической власти. Республика извлекла большинство крупных землевладельцев, легитимистов, из того состояния политического ничтожества, на которое их осудила Июльская монархия. Недаром «Gazette de France»11 агитировала заодно с газетами оппозиции, недаром Ларошжаклен на заседании палаты депутатов 24 февраля объявил себя сторонником революции. Всеобщее избирательное право отдало судьбу Франции в руки номинальных собственников, составляющих громадное большинство французского народа, - в руки крестьян. Разбив корону, за которой прятался капитал, февральская республика привела, наконец, к открытому господству буржуазии.

Подобно тому как в июльские дни рабочие завоевали буржуазную монархию, так в февральские дни они завоевали буржуазную республику. Подобно тому как Июльская монархия принуждена была объявить себя монархией, обставленной республиканскими учреждениями, так февральская республика принуждена была объявить себя республикой, обставленной социальными учреждениями. Парижский пролетариат вырвал и эту уступку.

Марш, рабочий, продиктовал декрет, в котором только что образованное временное правительство обязывалось обеспечить рабочим их существование трудом, дать работу всем гражданам и так далее. Когда же через несколько дней оно забыло свои обещания и, казалось, совсем упустило из виду пролетариат, толпа в 20000 рабочих двинулась к ратуше с криками: Организация труда! Образование особого министерства труда! Против воли, после долгих прений временное правительство назначило специальную постоянную комиссию с поручением изыскать средства к улучшению положения рабочих классов. Эта комиссия была образована из делегатов парижских ремесленных корпораций под председательством Луи Блана и Альбера. Ей для заседаний был отведен Люксембургский дворец. Так представители рабочего класса были изгнаны из здания, где заседало временное правительство, и буржуазная часть последнего удержала исключительно в своих руках действительную государственную власть и бразды правления. Рядом с министерствами финансов, торговли, общественных работ, рядом с банком и биржей воздвигалась социалистическая синагога, первосвященники которой, Луи Блан и Альбер, имели своей задачей открыть обетованную землю, возвестить новое евангелие и дать работу парижскому пролетариату. В отличие от всякой мирской государственной власти они не располагали никаким бюджетом, никакой исполнительной властью. Они

16
К. МАРКС

должны были своим собственным лбом разбить устои буржуазного строя. В то время как в Люксембургском дворце занимались изысканием философского камня, в ратуше чеканили имевшую хождение монету.

И, однако, нужно сказать, что требования парижского пролетариата, поскольку они выходили за пределы буржуазной республики, действительно не могли реализоваться иначе, как в туманной форме Люксембургской комиссии.

Рабочие сделали февральскую революцию совместно с буржуазией; теперь они старались отстоять свои интересы рядом о буржуазией, ведь посадили же они в самом временном правительстве рядом с буржуазным большинством одного рабочего. Организация труда! Но наемный труд - это и есть уже существующая буржуазная организация труда. Без него нет капитала, нет буржуазии, нет буржуазного общества. Особое министерство труда! Но разве министерства финансов, торговли, общественных работ не являются буржуазными министерствами труда? Рядом с ними пролетарское министерство труда могло быть только министерством бессилия, министерством благих пожеланий, Люксембургской комиссией. Веря в возможность своего освобождения бок о бок с буржуазией, рабочие надеялись также осуществить свою пролетарскую революцию в национальных границах Франции, бок о бок с прочими буржуазными нациями. Но производственные отношения Франции обусловливаются ее внешней торговлей, ее положением на мировом рынке и законами этого рынка. Разве Франция могла бы их сломать, не вызвав европейской революционной войны, которая в свою очередь оказала бы сильное воздействие на Англию, этого деспота мирового рынка?

Если восстает класс, в котором сосредоточиваются революционные интересы общества, то он находит непосредственно в своем собственном положении содержание и материал для своей революционной деятельности: он уничтожает врагов, принимает меры, диктуемые потребностями борьбы, а последствия его собственных действий толкают его дальше. Он не предается умозрительным изысканиям относительно своих собственных задач. Французский рабочий класс не находился в таком положении, он еще не был способен осуществить свою собственную революцию.

Вообще развитие промышленного пролетариата обусловлено развитием промышленной буржуазии. Лишь при ее господстве приобретает он широкое национальное существование, способное поднять его революцию до общенациональной, лишь при се господстве он создает современные средства производства,

17
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

служащие в то же время средствами его революционного освобождения. Лишь ее господство вырывает материальные корни феодального общества и выравнивает почву, на которой единственно возможна пролетарская революция. Французская промышленность - самая развитая, а французская буржуазия - самая революционная на всем континенте. Но разве февральская революция не была направлена непосредственно против финансовой аристократии? Факт этот показывал, что промышленная буржуазия не господствовала во Франции.

Господство промышленной буржуазии возможно лишь там, где современная промышленность преобразовала по-своему все отношения собственности; а этой степени могущества промышленность может достигнуть лишь тогда, когда она завоевала мировой рынок, так как национальные границы недостаточны для ее развития. Французская же промышленность даже внутренний рынок удерживает за собой в значительной мере только благодаря более или менее модифицированной системе запретительных пошлин. Поэтому, если французский пролетариат в момент революции обладает в Париже фактической силой и влиянием, толкающими его дальше, чем это соответствует его средствам, то в остальной Франции, будучи сосредоточен лишь в отдельных, разбросанных промышленных центрах, он почти исчезает в подавляющей массе крестьянства и мелкой буржуазии. Борьба против капитала в ее развитой, современной форме, в ее кульминационной фазе, борьба промышленного наемного рабочего против промышленного буржуа, является во Франции не повсеместным фактом. После февральских дней она тем менее могла служить общенациональным содержанием революции, что борьба против второстепенных способов капиталистической эксплуатации - борьба крестьянина против ростовщичества и ипотеки, борьба мелкого буржуа против крупного торговца, банкира и фабриканта, одним словом, против банкротства - была еще скрыта под оболочкой общего восстания против финансовой аристократии. Неудивительно поэтому, что парижский пролетариат старался отстаивать свои интересы наряду с буржуазными интересами вместо того, чтобы выдвигать их в качестве революционного интереса самого общества; неудивительно, что он склонил красное знамя перед трехцветным12. Французские рабочие не могли двинуться ни на шаг вперед, не могли ни на волос затронуть буржуазный строй, пока ход революции не поднял против него, против господства капитала, стоящую между пролетариатом и буржуазией массу нации, крестьян и мелких буржуа, и не заставил их примкнуть к пролетариям как к своим передовым борцам. Только ценой

18
К. МАРКС

страшного июньского поражения рабочие могли купить эту победу.

За Люксембургской комиссией, этим созданием парижских рабочих, останется та заслуга, что она с высоты европейской трибуны раскрыла тайну революции XIX века: освобождение пролетариата. «Moniteur»13 краснел, когда ему приходилось официально пропагандировать «дикие бредни», до тех пор погребенные в апокрифических сочинениях социалистов и лишь время от времени доносившиеся до слуха буржуазии в виде каких-то отдаленных легенд, отчасти страшных, отчасти смешных. Изумленная Европа внезапно очнулась от своей буржуазной полудремоты. Итак, в представлении пролетариев, которые смешивали финансовую аристократию с буржуазией вообще; в воображении республиканских простаков, которые отрицали само существование классов или в лучшем случае считали их следствием конституционной монархии; в лицемерных фразах тех слоев буржуазии, которые до тех пор были отстранены от власти, - господство буржуазии было устранено вместе с введением республики. Все роялисты превратились тогда в республиканцев, все парижские миллионеры - в рабочих. Фразой, соответствовавшей этому воображаемому уничтожению классовых отношений, было fraternite - всеобщее братание и братство. Это идиллическое отвлечение от классовых противоречий, это сентиментальное примирение противоположных классовых интересов, это мечтательное стремление возвыситься над классовой борьбой, одним словом, fraternifce - вот что было истинным лозунгом февральской революции. Лишь простое недоразумение раскололо общество на классы, и 24 февраля Ламартин окрестил временное правительство «un gouvernement qui suspende ce malentendu terrible qui existe entre les differentes classes»*. Парижский пролетариат упивался этим великодушным порывом всеобщего братства.

Со своей стороны, временное правительство, раз уж оно было вынуждено провозгласить республику, всеми силами старалось сделать ее приемлемой для буржуазии и для провинций.

Оно отреклось от кровавого террора первой французской республики, отменив смертную казнь за политические преступления; в печати можно было свободно отстаивать все взгляды; армия, суд, администрация, за немногими исключениями, остались в руках старых сановников; ни один из крупных преступников Июльской монархии не был привлечен к ответу.

Буржуазные республиканцы «National» забавлялись тем, что меняли монар-

* - «правительством, которое должно уладить страшное недоразумение, существующее между различными классами». Ред.

19
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

хические имена и костюмы на старореспубликанские. Для них республика была лишь новым бальным нарядом для старого буржуазного общества. Свое призвание молодая республика усматривала в том, чтобы никого не пугать, а, напротив, самой всего пугаться и мягкой податливостью и непротивлением отстаивать свое существование и обезоруживать врагов.

Привилегированным классам внутри страны и деспотическим державам вовне было громко заявлено, что республика, дескать, настроена миролюбиво: живи и жить давай другим - таков-де ее лозунг. Как раз в это время, немедленно вслед за февральской революцией, восстали немцы, поляки, австрийцы, венгры, итальянцы - каждый народ сообразно с особыми условиями своего положения. Россия и Англия - последняя сама захваченная движением, первая запуганная им - были застигнуты врасплох. Таким образом, республика не встретила на своем пути ни одного общенационального врага. Не оказалось, следовательно, тех крупных внешних осложнений, которые могли бы воспламенить энергию, ускорить революционный процесс, толкнуть вперед временное правительство или выбросить его за борт. Парижский пролетариат, который видел в республике свое собственное детище, приветствовал, разумеется, всякий шаг временного правительства, помогавший последнему укрепить свое положение, в буржуазном обществе. Он охотно оказывал Коссидьеру полицейские услуги по охране собственности в Париже и предоставлял Луи Блану улаживать споры между рабочими и хозяевами по поводу заработной платы. Он считал point d'honneur* для себя сохранить незапятнанной в глазах Европы буржуазную честь республики.

Республика не встретила никакого сопротивления ни извне, ни внутри. Это ее обезоружило. Ее задачей было теперь уже не революционное переустройство мира, а лишь свое собственное приспособление к условиям буржуазного общества. С каким фанатизмом временное правительство принялось за выполнение этой задачи, лучше всего показывают его финансовые мероприятия.

Государственный и частный кредит был, конечно, расшатан. Государственный кредит покоится на уверенности в том, что государство дает себя эксплуатировать ростовщикамфинансистам. Но старое государство исчезло, а революция была направлена прежде всего против финансовой аристократии. Судороги последнего европейского торгового кризиса еще не прекратились. Одно банкротство еще следовало за другим.

* - вопросом чести. Ред.

20
К. МАРКС

Итак, частный кредит был парализован, товарооборот затруднен, производство подорвано еще до взрыва февральской революции. Революционный кризис усилил кризис торговый.

Если частный кредит покоится на уверенности, что весь комплекс отношений буржуазного производства, весь буржуазный строй остается нетронутым и неприкосновенным, то как же должна была подействовать на него революция, которая угрожала самой основе буржуазного производства, экономическому рабству пролетариата, - революция, которая бирже противопоставила люксембургского сфинкса? Освобождение пролетариата равносильно уничтожению буржуазного кредита, потому что оно означает уничтожение буржуазного производства и буржуазного строя. Государственный и частный кредит, это -экономический термометр, показывающий интенсивность революции. В той самой мере, в какой падает кредит, повышается шкал революции и растет ее творческая сила.

Временное правительство хотело сбросить с республики ее антибуржуазную личину. Для этого нужно было прежде всего обеспечить меновую стоимость новой государственной формы, ее курс на бирже. Вместе с биржевой котировкой республики необходимо должен был снова подняться частный кредит.

Чтобы устранить даже подозрение, будто республика не хочет или не может выполнить обязательства, полученные ею в наследство от монархии, чтобы вселить доверие к буржуазной честности и платежеспособности республики, временное правительство прибегло к столь же недостойному, сколь и ребяческому бахвальству. Еще до законного срока оно уплатило государственным кредиторам проценты по 5-, 41/2- и 4-процентным бумагам. К капиталистам сразу вернулись весь их буржуазный апломб и самоуверенность, когда они увидели, с какой боязливой поспешностью стараются купить их доверие.

Конечно, денежные затруднения временного правительства но уменьшились от этой театральной выходки, лишившей его запаса наличных денег. Нельзя было дольше скрывать денежную нужду, и мелкой, буржуазии, прислуге, рабочим привилось из собственного кармана расплачиваться за приятный сюрприз, сделанный государственным кредиторам.

Было объявлено, что по сберегательным книжкам будет выдаваться наличными не свыше 100 франков. Вложенные в сберегательные кассы суммы были конфискованы и декретом правительства превращены в государственный долг, не подлежащий уплате. Это озлобило против республики мелких буржуа,

21
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

и без того находившихся в стесненном положении. Получив вместо сберегательных книжек государственные долговые обязательства, они были вынуждены продавать их на бирже и таким образом отдать себя в руки тех самых биржевых воротил-ростовщиков, против которых была направлена февральская революция.

Банк был храмом финансовой аристократии, царившей при Июльской монархии. Как биржа держит в своих руках государственный кредит, так банк управляет торговым кредитом.

Февральская революция непосредственно угрожала не только господству банка, но и самому его существованию, поэтому он с самого начала старался дискредитировать республику, сделав некредитоспособность всеобщей. Он внезапно закрыл кредит банкирам, фабрикантам и купцам. Не вызвав немедленной контрреволюции, этот маневр неизбежно нанес обратный удар по самому банку. Капиталисты взяли назад свои деньги, хранившиеся в подвалах банка. Владельцы банкнот бросились к кассе банка, чтобы обменять их на золото и серебро.

Временное правительство могло бы совершенно законно, без насильственного вмешательства, принудить банк к банкротству; ему нужно было только оставаться пассивным и предоставить банк своей судьбе. Банкротство банка было бы потопом, который в один миг очистил бы французскую почву от финансовой аристократии, этого золотого пьедестала Июльской монархии, самого могучего и опасного врата республики. И в случае банкротства банка сама буржуазия должна была бы отнестись к созданию правительством национального банка и к подчинению национального кредита контролю нации как к последней отчаянной попытке к спасению.

Но вместо этого временное правительство установило принудительный курс для банкнот.

Мало того. Оно превратило все провинциальные банки в филиальные отделения Французского банка и, таким образом, позволило ему раскинуть свою сеть по всей Франции. Позднее оно сделало у банка заем и в качестве гарантии отдало ему в залог государственные леса.

Таким образом, февральская революция непосредственно укрепила и расширила ту самую банкократию, которую она должна была свергнуть.

Между тем, временное правительство все больше сгибалось под тяжестью растущего дефицита. Тщетно клянчило оно, вымаливая патриотические жертвы. Только рабочие бросили ему милостыню. Пришлось прибегнуть к героическому средству - к введению нового налога. Но кого обложить? Биржевых волков,

22
К. МАРКС

банковских королей, государственных кредиторов, рантье, промышленников? Но таким путем нельзя было расположить буржуазию к республике. Это значило бы, с одной стороны, подрывать государственный и торговый кредит, в то время как, с другой - ему приносились такие унизительные жертвы. Но кто-нибудь должен же был раскошелиться. Кто же был принесен в жертву буржуазному кредиту? Jacques Ie bonhomme14, крестьянин.

Временное правительство ввело дополнительный налог в 45 сантимов на каждый франк по всем четырем прямым налогам. Правительственная печать лгала парижскому пролетариату, будто этот налог падает главным образом на крупное землевладение, на владельцев пожалованного Реставрацией миллиарда15. В действительности же он пал прежде всего на крестьянство, т. е. на огромное большинство французского народа. Крестьянам пришлось нести издержки февральской революции, - и они составили главную армию контрреволюции.

Налог в 45 сантимов был жизненным вопросом для французского крестьянина, который, в свою очередь, сделал его вопросом жизни и смерти для республики. С этого момента в глазах французского крестьянина республику олицетворял налог в 45 сантимов, а парижский пролетариат представлялся ему расточителем, который благоденствовал за его счет.

В то время как революция 1789 г. начала с того, что освободила крестьян от бремени феодальных повинностей, революция 1848 г., чтобы не повредить капиталу и обеспечить ход его государственной машины, первым делом преподнесла сельскому населению новый налог.

Только одним путем временное правительство могло устранить все эти затруднения и выбить государство из его старой колеи, а именно объявлением государственного банкротства. Все помнят, как Ледрю-Роллен впоследствии расписывал перед Национальным собранием, с каким добродетельным негодованием отверг он подобное предложение биржевого ростовщика Фульда, теперешнего французского министра финансов. Между тем Фульд предлагал ему яблоко от древа познания.

Признав векселя, выданные на государство старым буржуазным обществом, временное правительство подпало под его власть. Оно попало в положение запутавшегося должника буржуазного общества, вместо того чтобы явиться к нему в роли грозного кредитора, взыскивающего старые революционные долги. Оно должно было укреплять расшатавшиеся буржуазные отношения, чтобы справиться с обязательствами, выполнимыми только и рамках этих отношений. Кредит стал необходимым условием

23
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

его существования, а уступки пролетариату и данные ему обещания - оковами, которые во что бы то ни стало должны были быть разбиты. Освобождение рабочих - даже только фраза об этом - стало невыносимой опасностью для новой республики, так как это требование было постоянным протестом против восстановления кредита, который покоится на прочном и непоколебимом признании существующих экономических классовых отношений. Поэтому надо было покончить с рабочими.

Февральская революция выбросила армию вон из Парижа. Национальная гвардия, т. е. различные слои буржуазии, составляла единственную военную силу, но она не чувствовала себя достаточно крепкой для того, чтобы справиться с пролетариатом. К тому же она была вынуждена, хотя и после упорнейшего сопротивления, после сотни всяческих помех, малопомалу, частично, открыть доступ в свои ряды вооруженным пролетариям. Таким образом, оставался только один исход: противопоставить одну часть пролетариев другой.

С этой целью временное правительство образовало 24 батальона мобильной гвардии из молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, по тысяче человек в каждом батальоне. Они принадлежали большей частью к люмпен-пролетариату, который имеется во всех больших городах и резко отличается от промышленного пролетариата. Этот слой, из которого рекрутируются воры и преступники всякого рода, состоит из элементов, живущих отбросами с общественного стола, людей без определенных занятий, бродяг - gens sans feu et sans aveu; они различаются в зависимости от культурного уровня нации, к которой принадлежат, но везде и всегда они сохраняют характерные черты лаццарони16. Крайне неустойчивые в том юношеском возрасте, в котором их вербовало временное правительство, они способны были на величайшее геройство и самопожертвование, но вместе с тем и на самые низкие разбойничьи поступки и на самую грязную продажность. Временное правительство платило им 1 франк 50 сантимов в день, т. е. купило их. Оно одело их в особый мундир, т. е. внешним видом обособило их от блузников. В командиры им частью дали офицеров регулярного войска, частью они сами выбрали молодых буржуазных сынков, которые пленили их громкими словами о смерти за отечество и о преданности республике.

Таким образом, против парижского пролетариата стояла набранная из его же среды армия в 24000 юношески-крепких, отчаянных людей. Пролетариат приветствовал мобильную гвардию на улицах Парижа громкими криками «ура». Он видел

24
К. МАРКС

в ней своих передовых борцов на баррикадах. Он считал ее пролетарской гвардией в отличие от буржуазной национальной гвардии. Его ошибка была простительна.

Рядом с мобильной гвардией правительство решило собрать вокруг себя также промышленную рабочую армию. Министр Мари зачислил сто тысяч рабочих, которые в результате кризиса и революции оказались выброшенными на улицу, в так называемые национальные мастерские. Под этим громким именем скрывалось не что иное, как использование рабочих на скучных, однообразных, непроизводительных земляных работах с заработной платой в 23 су. Английские работные дома17 под открытым небом - вот чем были эти национальные мастерские. Временное правительство думало, что нашло в них вторую пролетарскую армию против самих же рабочих. На этот раз буржуазия ошиблась в национальных мастерских точно так же, как рабочие ошиблись в мобильной гвардии. Она создала армию мятежа.

Но одна цель была достигнута.

Национальные мастерские - так назывались народные мастерские, которые проповедовал Луи Блан в Люксембургском дворце. Мастерские Мари созданы были по плану, прямо противоположному люксембургскому плану, но благодаря одинаковому ярлыку они давали повод к интриге ошибок, достойной испанской комедии с плутовскими проделками слуг.

Временное правительство само тайно распустило слух, что эти национальные мастерские - изобретение Луи Блана, и это казалось тем более правдоподобным, что Луи Блан, апостол национальных мастерских, был членом временного правительства. Для парижской буржуазии, полунаивно и полунамеренно смешивавшей обе вещи, для искусственно обрабатываемого общественного мнения Франции и Европы эти работные дома были первым шагом к осуществлению социализма, который выставлялся заодно с ними у позорного столба.

Если не по своему содержанию, то по своему названию национальные мастерские были воплощенным протестом пролетариата против буржуазной промышленности, буржуазного кредита и буржуазной республики. И на них обрушилась вся ненависть буржуазии; в них она увидела тот пункт, на который могла направить свой удар, как только она достаточно окрепла, чтобы открыто порвать с февральскими иллюзиями. Мелкие буржуа тоже обратили все свое недовольство, всю свою досаду против национальных мастерских, которые стали общей мишенью. Со скрежетом зубовным они высчитывали, сколько денег поглощали дармоедырабочие, тогда как их собственное

25
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

положение с каждым днем становилось все более невыносимым. Государственная пенсия за видимость работы, вот что такое социализм! - ворчали они про себя. В национальных мастерских, в люксембургских декламациях, в уличных демонстрациях парижских рабочих они видели причину своего бедственного положения. И никто не проявлял такого фанатизма в борьбе против мнимых махинаций коммунистов, как мелкий буржуа, стоявший на краю банкротства без всякой надежды на спасение.

Таким образом, в предстоявшей схватке между буржуазией и пролетариатом все преимущества, все решающие позиции, все средние слои общества были в руках буржуазии. А в это самое время волны февральской революции высоко вздымались над континентом, каждая очередная почта приносила все новью революционные вести, то из Италии, то из Германии, то с крайнего юго-востока Европы и поддерживала всеобщее упоение народа, непрерывно принося ему новые доказательства победы, плоды которой уже ускользали из его рук.

17 марта и 16 апреля были первыми стычками в великой классовой борьбе, которая скрывалась под покровом буржуазной республики.

17 марта обнаружилось двусмысленное положение пролетариата, не допускавшее никаких решительных действий. Первоначальной целью его демонстрации было вернуть временное правительство на путь революции, заставить его в случае надобности исключить из своей среды буржуазных членов и отложить день выборов в Национальное собрание и в национальную гвардию18. Но 16 марта буржуазия, представленная в национальной гвардии, устроила демонстрацию против временного правительства. С криками: «a bas Ledru-Rollin!»* она двинулась к ратуше. Это заставило народ кричать 17 марта: «Да здравствует Ледрю- Роллен! Да здравствует временное правительство!» Чтобы дать отпор буржуазии, ему пришлось вступиться за буржуазную республику, которая казалась ему в опасности. Он укрепил положение временного правительства, вместо того чтобы подчинить его себе. 17 марта разрешилось мелодраматической сценой. Правда, в этот день парижский пролетариат еще раз показал свою исполинскую мощь, но это лишь укрепило буржуазию - внутри временного правительства и вне его - в решении сломить пролетариат.

16 апреля было недоразумением, созданным временным правительством заодно с буржуазией. На Марсовом поле и на

* - «долой Ледрю-Роллена!». Ред.

26
К. МАРКС

ипподроме собрались в большом числе рабочие, чтобы обсудить предстоящие выборы в генеральный штаб национальной гвардии. Вдруг с быстротой молнии по всему Парижу из конца в конец распространяется слух, будто на Марсовом поле под предводительством Луи Блана, Бланки, Кабе и Распайля собрались вооруженные рабочие с намерением двинуться оттуда на ратушу, свергнуть временное правительство и провозгласить коммунистическое правительство. Бьют всеобщий сбор, - впоследствии Ледрю-Роллен, Марраст и Ламартин оспаривали друг у друга честь этой инициативы, - и через час 100000 человек стоят под ружьем, все подступы к ратуше заняты национальной гвардией, по всему Парижу гремит крик: «Долой коммунистов! Долой Луи Блана, Бланки, Распайля и Кабе!». К временному правительству являются с выражением преданности бесчисленные депутации, готовые спасать отечество и общество. Когда же, наконец, рабочие появляются перед ратушей, чтобы вручить временному правительству сумму, полученную от патриотического денежного сбора, устроенного на Марсовом поле, они, к своему удивлению, узнают, что буржуазный Париж только что одержал в фиктивной борьбе, обставленной величайшими предосторожностями, победу над их тенью. Ужасное покушение 16 апреля послужило предлогом для возвращения армии в Париж, - что, собственно, и было целью всей этой грубой комедии, - и для реакционных федералистских демонстраций в провинции.

4 мая собралось вышедшее из прямых и всеобщих выборов Национальное собрание*. Всеобщее избирательное право не обладало той магической силой, которую приписывали ему республиканцы старого покроя. Во всей Франции или по крайней мере в большинстве французов они видели citoyens** с одинаковыми интересами, одинаковыми взглядами и т. д. Это был у них своего рода культ народа. По выборы вместо их воображаемого народа показали действительный народ, т. е. представителей различных классов, на которые он распадается.

Мы уже знаем, почему крестьяне и мелкая буржуазия шли на выборах за воинственно настроенной буржуазией и жаждавшими реставрации крупными землевладельцами. Однако если всеобщее избирательное право не было той волшебной палочкой, какой его считали республиканские простаки, то оно обладало другим, несравненно более высоким достоинством: оно развязы-

* Здесь и дальше до стр. 57 под Национальным собранием понимается Учредительное национальное собрание, действовавшее с 4 мая 1848 по май 1849 года (Конституанта). Ред.

** - граждан. Ред.

27
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

вало классовую борьбу, оно заставляло различные средние слои буржуазного общества быстро изживать свои иллюзии и разочарования; оно сразу поднимало на вершину государства все фракции эксплуататорского класса, срывая с них таким образом их лживую маску, тогда как монархия с ее цензом компрометировала только определенные фракции буржуазии, позволяя другим прятаться за кулисами и окружая их ореолом общей оппозиции.

В Учредительном национальном собрании, открывшемся 4 мая, преобладали буржуазные республиканцы, республиканцы «National». Даже легитимисты и орлеанисты сначала осмеливались выступать лишь под маской буржуазного республиканизма. Только во имя республики можно было начать борьбу против пролетариата.

С 4 мая, а не с 25 февраля надо считать начало республики, т. е. республики, признанной французским народом; это не та республика, которую парижский пролетариат навязал временному правительству, не республика с социальными учреждениями, не та мечта, которая носилась перед бойцами баррикад. Провозглашенная Национальным собранием единственно законная республика была не революционным оружием против буржуазного строя, а, напротив, его политической реконструкцией, заново политически укреплявшей буржуазное общество,- одним словом, буржуазной республикой. Это утверждение раздалось с трибуны Национального собрания и нашло себе отклик во всей республиканской и антиреспубликанской буржуазной .прессе.

И мы видели, что февральская республика действительно не была и не могла быть ничем иным, как буржуазной республикой, но что под непосредственным давлением пролетариата временное правительство принуждено было объявить ее республикой с социальными учреждениями; что парижский пролетариат не был -еще в состоянии выйти из рамок буржуазной республики иначе, как в своих представлениях, в воображении, и что он повсюду действовал в ее пользу, когда дело доходило до действий; что данные ему обещания сделались невыносимой опасностью для новой республики и что все существование временного правительства свелось к беспрестанной борьбе против требований пролетариата.

В лице Национального собрания вся Франция явилась судьей парижского пролетариата.

Собрание немедленно порвало со всеми социальными иллюзиями февральской революции и напрямик провозгласило буржуазную республику, и только буржуазную республику. Оно поспешило исключить из выбранной

28
К. МАРКС

им Исполнительной комиссии представителей пролетариата - Луи Блана и Альбера; оно отклонило предложение учредить особое министерство труда и встретило бурными одобрениями слова министра Трела: «Теперь речь идет только о том, чтобы вернуть труд к его прежним условиям».

Но всего этого было еще недостаточно. Февральская республика была завоевана рабочими при пассивной поддержке со стороны буржуазии. Пролетарии справедливо считали себя победителями в февральской борьбе и предъявляли высокомерные требования победителя. Надо было победить их в уличной борьбе, надо было показать им, что они осуждены на поражение, когда сражаются не в союзе с буржуазией, а против нее. В свое время для создания февральской республики с ее уступками социализму понадобилась битва пролетариата, объединившегося с буржуазией против монархии; теперь нужна была вторая битва, чтобы освободить республику от сделанных ею уступок социализму, чтобы официально утвердить господство буржуазной республики. С оружием в руках буржуазия должна была отвергнуть требования пролетариата. Настоящей колыбелью буржуазной республики была не февральская победа, а июньское поражение.

Пролетариат ускорил развязку, когда, ворвавшись 15 мая в Национальное собрание, сделал безуспешную попытку вернуть себе свое прежнее революционное влияние; - он достиг лишь того, что его энергичные вожди попали в руки тюремщиков буржуазии19. Il faut en finir!

Надо положить этому конец! В этом возгласе выразилось твердое решение Национального собрания принудить пролетариат к решительной битве. Исполнительная комиссия издала ряд декретов вызывающего характера, как, например, запрещение народных сборищ и т. д. С трибуны Учредительного национального собрания раздавались открытые вызовы, издевательства и брань по адресу рабочих. Но главным пунктом для нападения были, как мы видели, национальные мастерские. На них Учредительное собрание повелительно указало Исполнительной комиссии, которая только и ждала, чтобы Национальное собрание в форме приказа подтвердило ее собственный план.

Исполнительная комиссия начала с того, что затруднила доступ в национальные мастерские, заменила поденную плату сдельной и выслала всех рабочих, не уроженцев Парижа, в Солонь якобы для выполнения земляных работ. Эти земляные работы, - как объявили своим товарищам вернувшиеся оттуда разочарованные рабочие, - были только риторической фразой, которая должна была скрасить их изгнание. Наконец, 21 июня

29
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

в «Moniteur» появился декрет, приказывавший силой удалить из национальных мастерских всех холостых рабочих или же зачислить их в армию.

У рабочих не было выбора: они должны были или умереть с голоду или начать борьбу.

Они ответили 22 июня грандиозным восстанием - первой великой битвой между обоими классами, на которые распадается современное общество. Это была борьба за сохранение или уничтожение буржуазного строя. Покрывало, окутывавшее республику, было разорвано.

Известно, с каким беспримерным мужеством и искусством рабочие, не имея вождей, не имея общего плана действий, не имея средств, большей частью нуждаясь в оружии, целых пять дней держали в напряжении армию, мобилей, парижскую национальную гвардию и прибывших из провинции национальных гвардейцев. Известно, что буржуазия отомстила за пережитый ею смертельный страх неслыханными жестокостями и перебила свыше 3000 пленных.

Официальные представители французской демократии находились под таким сильным влиянием республиканской идеологии, что лишь через несколько недель после июньской битвы стали догадываться о ее значении. Они были словно ослеплены пороховым дымом, в котором рассеялась их фантастическая республика.

Читатель позволит нам передать словами «Neue Rheinische Zeitung» непосредственное впечатление, произведенное на нас июньским поражением: «Последний официальный остаток февральской революции- Исполнительная комиссия - рассеялся, как призрак, перед лицом суровых событий; фейерверк Ламартина превратился в зажигательные ракеты Кавеньяка. Вот оно - fraternite, братство противостоящих друг другу классов, из которых один эксплуатирует другой, это fraternite, возвещенное в феврале, огромными буквами начертанное на фронтонах Парижа, на каждой тюрьме, на каждой казарме. Его истинным, неподдельным, его прозаическим выражением является гражданская война, гражданская война в своем самом страшном обличии - война труда и капитала. Это братство пылало перед всеми окнами Парижа вечером 25 июня, когда Париж буржуазии устроил иллюминацию, в то время как Париж пролетариата сгорал в огне, истекал кровью, оглашался стонами. Братство продолжалось только до тех пор, пока интересы буржуазии смыкались с интересами пролетариата.

Педанты старой революционной традиции 1793 года; социалистические доктринеры, которые выпрашивали у буржуазии

30
К. МАРКС

милостыню для народа и которым дозволено было читать длинные проповеди и компрометировать себя, пока нужно было убаюкивать пролетарского льва; республиканцы, которым требовался весь старый буржуазный порядок, но только без коронованного главы; династическая оппозиция, которой случай преподнес вместо смены министерства крушение династии; легитимисты, стремившиеся не сбросить ливрею, а только изменить ее покрой, - таковы были союзники, с которыми народ совершил свой февраль...

Февральская революция была красивой революцией, революцией всеобщих симпатий, ибо противоречия, резко выступившие в тот момент против королевской власти, еще дремали мирно, рядышком, находясь в неразвитом виде, ибо социальная борьба, составлявшая их подоплеку, достигла пока лишь призрачного существования, существования фразы, слова.

Июньская революция, напротив, - революция отвратительная, отталкивающая, потому что на место фразы выступило дело, потому что республика обнажила голову самого чудовища, сбив с него защищавшую и скрывавшую его корону. - Порядок! - таков был боевой клич Гизо. Порядок/ - кричал гизотист Себастиани, когда Варшава была взята русскими. Порядок! - кричит Кавеньяк, это грубое эхо французского Национального собрания и республиканской буржуазии. Порядок!- гремела его картечь, разрывая тело пролетариата. Ни одна из бесчисленных революций французской буржуазии, начиная с 1789 г., не была покушением на порядок, так как все они сохраняли классовое господство, рабство рабочих, сохраняли буржуазный порядок, как бы часто ни менялась политическая форма этого господства и этого рабства. Июнь посягнул на этот порядок. Горе Июню!» («Neue Rheinische Zeitung», 29 июня 1848 г.)20

Горе Июню! - откликается европейское эхо. Буржуазия принудила парижский пролетариат к июньскому восстанию. Уже одно это обстоятельство осудило его на неудачу. Не непосредственная, осознанная потребность толкнула пролетариат на эту попытку насильственного низвержения буржуазии; да он еще и не был в силах справиться с этой задачей. «Моniteur » должен был официально заявить ему, что прошло время, когда республика находила нужным считаться с его иллюзиями, и только поражение его открыло ему ту истину, что малейшее улучшение его положения в рамках буржуазной республики остается утопией и что эта утопия становится преступлением при первой попытке осуществить ее. Тогда на место требований, к удовлетворению которых пролетариат

31
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - I. ИЮНЬСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ 1848 г.

хотел принудить февральскую республику, требований чрезмерных по форме, но мелочных и даже все еще буржуазных по существу, выступил смелый революционный боевой лозунг: Низвержение буржуазии! Диктатура рабочего класса!

Превратив свою могилу в колыбель буржуазной республики, пролетариат тем самым заставил последнюю выступить в своем чистом виде, как государство, признанная задача которого - увековечить господство капитала и рабство труда. Имея всегда перед глазами покрытого рубцами, непримиримого, непобедимого врага, - непобедимого потому, что его существование является жизненной потребностью самой буржуазии, - господство буржуазии, освобожденное от всех оков, должно было немедленно превратиться в терроризм буржуазии. После того как пролетариат на время был устранен со сцены и официально была признана диктатура буржуазии, средние слои буржуазного общества - мелкая буржуазия и крестьянство - должны были все теснее и теснее примыкать к пролетариату, по мере того как ухудшалось их положение и обострялся антагонизм между ними и буржуазией. Как раньше они видели причину своих бедствий в усилении пролетариата, так теперь они должны были ее видеть в его поражении.

Если июньское восстание повсюду на континенте усилило у буржуазии сознание ее положения и побудило ее вступить в открытый союз с феодальной монархией против народа, то кто же был первой жертвой этого союза? Сама же континентальная буржуазия. Июньское поражение помешало ей укрепить свое господство и удержать народ полу удовлетворенным, полуразочарованным на самой низшей ступени буржуазной революции.

Наконец, июньское поражение открыло деспотическим державам Европы ту тайну, что Франции необходимо во что бы то ни стало сохранять мир с соседями, чтобы быть в состоянии вести гражданскую войну у себя дома. Это отдало во власть России, Австрии и Пруссии народы, начавшие борьбу за свою национальную независимость, но в то же время судьба этих национальных революций была поставлена в зависимость от судьбы пролетарской революции, исчезла их кажущаяся самостоятельность и независимость от великого социального переворота. Ни венгр, ни поляк, ни итальянец не будут свободны, пока рабочий остается рабом!

Наконец, победы Священного союза привели к таким изменениям в Европе, которые дают основание предполагать, что всякое новое пролетарское восстание во Франции неминуемо повлечет за собой мировую войну. Новая французская

32
К. МАРКС

революция принуждена будет сейчас же выйти за национальные рамки и завоевать себе европейскую арену, на которой только и может быть осуществлена социальная революция XIX века.

Итак, только июньское поражение создало все те условия, при которых Франция может взять на себя инициативу европейской революции. Только окунувшись в кровь июньских инсургентов, трехцветное знамя превратилось в знамя европейской революции - в красное знамя!

И мы восклицаем: Революция умерла, да здравствует революция!

II 13 ИЮНЯ 1849 г.

25 февраля 1848 г. дало Франции республику, 25 июня навязало ей революцию. А после июня революция означала: ниспровержение буржуазного общества, тогда как до февраля она означала: ниспровержение государственной формы.

Июньской борьбой руководила республиканская фракция буржуазии, победа естественно отдала власть в ее руки. Осадное положение повергло к ее стопам связанный по рукам и ногам, не способный к сопротивлению Париж, а в провинциях царил дух осадного положения, грозная и грубая заносчивость торжествующей победу буржуазии и разнузданный собственнический фанатизм крестьян. Итак, снизу не угрожала никакая опасность!

Вместе с революционной мощью рабочих было сокрушено и политическое влияние демократических, т.е. мелкобуржуазных, республиканцев, которые в Исполнительной комиссии были представлены Ледрю-Ролленом, в Учредительном национальном собрании - партией Горы, в прессе - газетой «Reforme»21. 16 апреля они были в заговоре с буржуазными республиканцами против пролетариата, вместе с ними сражались против него в июньские дни.

Таким образом, они сами подорвали ту основу, на которой покоилась сила их партии, так как мелкая буржуазия может только до тех пор удерживать революционные позиции против буржуазии, пока за ее спиной стоит пролетариат. Они получили отставку. Буржуазные республиканцы открыто порвали тот фиктивный союз, который они против воли и с задней мыслью заключили с ними в период временного правительства и Исполнительной комиссии.

Презри-

34
К. МАРКС

тельно отвергнутые как союзники, демократические республиканцы опустились до роли телохранителей трехцветных республиканцев, причем они не могли добиться от них ни единой уступки, но должны были защищать их господство каждый раз, когда ему, а вместе с тем и республике, грозила, казалось, опасность со стороны антиреспубликанских фракций буржуазии. Наконец, эти фракции, орлеанисты и легитимисты, с самого начала находились в меньшинстве в Учредительном национальном собрании. До июньских дней они даже не осмеливались выступать иначе, как под маской буржуазного республиканизма; июньская победа на мгновение объединила всю буржуазную Францию вокруг Кавеньяка, в лице которого она приветствовала своего спасителя, а когда вскоре после июньских дней антиреспубликанская партия снова выступила самостоятельно, военная диктатура и осадное положение в Париже позволили ей лишь очень робко и осторожно выпускать свои щупальцы.

С 1830 г. фракция буржуазных республиканцев в лице своих писателей, ораторов и «талантов», в лице своих честолюбцев, депутатов, генералов, банкиров и адвокатов группировалась вокруг парижской газеты «National». В провинции «National» имел свои филиальные газеты. Клика «National» была династией трехцветной республики. Она тотчас же завладела всеми государственными постами - министерствами, полицейской префектурой, дирекцией почт, местами префектов, ставшими вакантными высшими офицерскими постами в армии.

Ее генерал Кавеньяк стоял во главе исполнительной власти, а ее главный редактор Марраст сделался бессменным председателем Учредительного национального собрания. Вместе с тем на своих приемах он, как церемониймейстер, выполнял долг гостеприимства от лица «добропорядочной» республики.

Даже революционные французские писатели, из своего рода благоговения перед республиканской традицией, укрепили ложное мнение, будто в Учредительном национальном собрании господствовали роялисты. Напротив, с июньских дней Учредительное собрание оставалось исключительно представителем буржуазного республиканизма, и оно тем решительнее выставляло свой республиканизм, чем ниже падало влияние трехцветных республиканцев вне Собрания. Когда дело шло о том, чтобы отстаивать форму буржуазной республики, оно располагало голосами демократических республиканцев; когда же речь шла об отстаивании содержания ее, то даже по стилю речи это Собрание не отличалось от роялистских фракций буржуазии, потому что именно интересы буржуазии, материальные условия

35
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

ее классового господства и классовой эксплуатации, составляют содержание буржуазной республики.

Итак, не роялизм, а буржуазный республиканизм воплотился в жизни и деятельности этого Учредительного собрания, которое в конце концов не умерло и не было убито, а просто сгнило.

Во все время господства Учредительного собрания, пока оно разыгрывало на авансцене лицедейство для почтеннейшей публики, в глубине сцены происходило непрерывное жертвоприношение - бесконечные приговоры военно-полевых судов, выносимые пленным июньским инсургентам, или ссылка их без суда. Учредительное собрание имело такт признаться, что в июньских инсургентах оно не судит преступников, а уничтожает врагов.

Первым актом Учредительного национального собрания было учреждение следственной комиссии по делу о событиях июньских дней и 15 мая и об участии, которое принимали в них вожди социалистической и демократической партий. Следствие было направлено прямо против Луи Блана, Ледрю-Роллена и Коссидьера. Буржуазные республиканцы горели нетерпением освободиться от этих соперников. Для приведения в исполнение своей мести они не могли найти более подходящего субъекта, чем г-н Одилон Барро, бывший вождь династической оппозиции. Этому воплощению либерализма, этому nullite grave*, этому тяжеловесному пустомеле хотелось не только отомстить за династию, но, кроме того, привлечь революционеров к ответу за ускользнувший от него пост премьер-министра. Надежная гарантия его беспощадности! Этот-то Барро и был назначен председателем следственной комиссии, и он создал настоящее судебное дело против февральской революции, которое сводилось к следующему: 17 марта - манифестация, 16 апреля - заговор, 15 мая - покушение, 23 июня - гражданская война! Отчего он не довел своих ученых криминалистических изысканий до 24 февраля? «Journal des Debats» дал ответ на это22: 24 февраля это своего рода основание Рима. Происхождение государств теряется в области мифов, которые надо принимать на веру, которые нельзя обсуждать. Луи Блан и Коссидьер были преданы суду. Национальное собрание завершило дело своего собственного очищения, начатое им 15 мая.

Намеченный временным правительством и опять выдвинутый Гудшо план обложения капитала - в форме налога на ипотеки - был отвергнут Учредительным собранием; закон, ограничивающий рабочий день десятью часами, был отменен; снова

* - напыщенному ничтожеству. Ред.

36
К. МАРКС

введено было тюремное заключение за долги; неграмотные, составляющие значительную часть населения Франции, были отстранены от участия в суде присяжных. Отчего бы заодно не лишить их также избирательного права? Снова был введен залог для газет, право союзов было ограничено.

Но торопясь вернуть старым буржуазным отношениям их старые гарантии и уничтожить все следы, оставленные революционными волнами, буржуазные республиканцы натолкнулись на сопротивление, которое грозило им неожиданной опасностью.

В июньские дни никто с таким фанатизмом не боролся за спасение собственности и восстановление кредита, как парижская мелкая буржуазия - содержатели кафе и ресторанов, marchands de vin*, мелкие коммерсанты, лавочники, владельцы мелких мастерских и прочие.

Лавочка всполошилась и двинулась против баррикады, чтобы восстановить движение, ведущее с улицы в лавочку. Но за баррикадой находились покупатели и должники лавочника, перед ней - его кредиторы. И когда баррикады были разрушены, рабочие разбиты, когда лавочники, опьяненные победой, бросились назад к своим лавкам, вход туда оказался забаррикадированным спасителем собственности, официальным агентом кредита, который встретил их грозными повестками. Вексель просрочен! Просрочена плата за квартиру! Просрочена долговая расписка! Пропала лавочка! Пропали лавочники!

Спасение собственности! Но дом, в котором они жили, не был их собственностью; лавки, в которых они торговали, не были их собственностью; товары, которые они сбывали, не были их собственностью. Ни их лавка, ни тарелка, из которой они ели, ни кровать, на которой они спали, уже не принадлежали им. Именно против них самих надлежало спасать эту собственность - для домовладельца, который сдал им в наем дом, для банкира, который учел их векселя, для капиталиста, который ссудил их наличными, для фабриканта, который доверил лавочникам свои товары для продажи, для оптового торговца, который отпустил владельцам мелких мастерских сырье в кредит. Восстановление кредита! Но снова окрепший кредит проявил себя как живое и мстительное божество прежде всего тем, что выгнал несостоятельного должника из его жилища, выгнал его вместе с женой и детьми, отдал его иллюзорное имущество капиталу, а его самого бросил в долговую тюрьму, которая снова грозно воздвиглась над трупами июньских инсургентов.

* - владельцы винных погребков. Ред.

37
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

Мелкие буржуа в ужасе поняли, что, разбив рабочих, они без сопротивления отдали себя в руки своих кредиторов. Их банкротство, которое хронически тянулось с февраля и которому, казалось, не придавали значения, теперь, после июня, было официально объявлено.

Номинальную собственность мелкого буржуа оставляли в покое, пока надо было гнать его на борьбу во имя собственности. Теперь, когда были сведены крупные счеты с пролетариатом, можно было свести и мелкие счеты с лавочником. В Париже просроченных векселей было на сумму свыше 21 миллиона франков, в провинциях - свыше 11 миллионов. Владельцы более 7000 торговых заведений в Париже не платили за наем помещений с февраля.

Если Национальное собрание назначило расследование о политическом преступлении начиная с февраля, то мелкая буржуазия, со своей стороны, потребовала расследования о гражданских долгах до 24 февраля. Мелкие буржуа собрались в большом числе в зале биржи и с угрозами заявили свои требования: каждый коммерсант, доказавший, что он стал банкротом только вследствие вызванного революцией застоя в делах и что к 24 февраля его дела находились в хорошем положении, должен получить через посредство коммерческого суда отсрочку своего долга, а кредитор обязан ликвидировать свой иск за уплату умеренных процентов. Этот вопрос обсуждался в Национальном собрании в форме законопроекта о «concordats а l'amiable»*. Собрание колебалось; вдруг оно узнало, что в это самое время у ворот Сен-Дени тысячи жен и детей инсургентов готовят петицию об амнистии.

Перед лицом воскресшего июньского призрака мелкая буржуазия затрепетала, а Собрание снова стало неумолимым. Concordats а l'amiable - полюбовные соглашения - между кредитором и должником были отвергнуты в существеннейших пунктах.

Таким образом, после того как республиканские представители буржуазии в Национальном собрании давно уже оттолкнули от себя демократических представителей мелкой буржуазии, этот парламентский разрыв получил буржуазный, реально-экономический смысл: мелкие буржуа-должники отданы были на произвол буржуа-кредиторов. Большая часть этих должников совершенно разорилась, остальным дозволено было продолжать свои дела при условиях, которые означали их полное закабаление капиталом. 22 августа 1848 г. Национальное собрание отвергло concordats a l'amiable, a 19 сентября 1848 г.,

* - «полюбовных соглашениях». Ред.

38
К. МАРКС

в самый разгар осадного положения, принц Луи Бонапарт и венсенский узник, коммунист Распайль, были выбраны представителями Парижа. Буржуазия же выбрала еврея-банкира и орлеаниста Фульда. Итак, со всех сторон сразу была объявлена открытая война Учредительному национальному собранию, буржуазному республиканизму и Кавеньяку.

Само собой понятно, что массовые банкротства парижских мелких буржуа должны были затронуть гораздо более широкий круг лиц, чем непосредственно потерпевшие, и снова потрясти буржуазный товарооборот, между тем как издержки, вызванные июньским восстанием, еще более увеличили государственный дефицит, а государственные доходы все падали вследствие застоя в производстве, сокращения потребления и ввоза. Кавеньяк и Национальное собрание могли искать выход только в новом займе, который еще туже стягивал над ними ярмо финансовой аристократии.

Если мелким буржуа достались от июньской победы только банкротство и продажа с молотка, то мобильная гвардия, эти янычары Кавеньяка, нашли себе вознаграждение в нежных объятиях лореток и в приветствиях, которыми осыпали «юных спасителей общества» в салонах Марраста, этого рыцаря трехцветного знамени, игравшего одновременно роль амфитриона и трубадура «добропорядочной» республики. Но это предпочтение со стороны общества к мобилям и их несоразмерно высокое жалованье озлобляло армию; в то же время исчезли все национальные иллюзии, которыми буржуазный республиканизм, при помощи своей газеты «National», сумел привязать к себе при Луи-Филиппе часть армии и крестьянства.

Посредническая роль, которую сыграли Кавеньяк и Национальное собрание в Северной Италии, совместно с Англией предав ее Австрии, - один этот день пребывания у власти уничтожил результаты 18 лет оппозиции «National». Ни одно правительство не было менее национально, чем правительство «National», ни одно не зависело в такой степени от Англии, а между тем при Луи-Филиппе «National» жил перефразированием изо дня в день катоновского Carthaginem esse delendam*, ни одно правительство не пресмыкалось так низко перед Священным союзом, тогда как от какого-нибудь Гизо «National» требовал разрыва венских трактатов. Ирония истории сделала Бастида, экс-редактора иностранного отдела в «National », министром иностранных дел Франции для того, чтобы он каждую из своих статей опровергал каждой из своих депеш.

* - Карфаген должен быть разрушен. Ред.

39
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

Один момент армия и крестьянство верили, что военная диктатура поставит для Франции в порядок дня внешнюю войну и «славу». Но Кавеньяк олицетворял собой не диктатуру сабли над буржуазным обществом, а диктатуру буржуазии при помощи сабли. Солдат нужен был теперь только в роли жандарма. Под строгой маской древнереспубликанской скромности Кавеньяк скрывал пошлое подчинение унизительным условиям своей буржуазной должности. L'argent n'a pas de maitre! Деньги не имеют хозяина! Кавеньяк, как впрочем и Учредительное собрание, идеализировали этот старый девиз третьего сословия, переводя его на язык политики словами: буржуазия не имеет короля, истинная форма ее господства есть республика.

В выработке этой формы, в составлении республиканской конституции и должна была заключаться «великая органическая работа» Учредительного национального собрания. Переименование христианского календаря в республиканский, святого Варфоломея - в святого Робеспьера, не более изменило бы погоду, чем эта конституция изменила или должна была изменить буржуазное общество. Где дело шло дальше перемены костюма, она просто заносила в протокол уже существующие факты. Так, она торжественно зарегистрировала факт установления республики, факт всеобщего избирательного права, факт единого суверенного Национального собрания вместо двух ограниченных в правах конституционных палат. Так, она зарегистрировала и узаконила факт диктатуры Кавеньяка, заменив постоянную, неответственную, наследственную королевскую власть преходящей, ответственной и выборной королевской властью - четырехлетним президентством. Далее, она не преминула возвести в основной закон ту чрезвычайную власть, которой после страхов 15 мая и 25 июня Национальное собрание предусмотрительно наделило своего председателя в интересах своей собственной безопасности. Остальное в конституции было делом терминологии. С механизма старой монархии были сорваны роялистские ярлычки и на их место приклеены республиканские. Марраст, бывший главный редактор «National», а теперь главный редактор конституции, не без таланта справился с этой академической задачей.

Учредительное собрание напоминало того чилийского чиновника, который собрался межевать землю для более точного разграничения земельной собственности в то самое мгновение, когда подземный гул возвестил уже вулканическое извержение, которому суждено было вырвать из-под его ног эту землю. В то время как в теории оно вырабатывало точные формы для республиканского выражения господства буржуазии, в

40
К. МАРКС

действительности оно держалось только отрицанием всяких формул, насилием sans phrase*, помощью осадного положения. За два дня перед тем, как начать выработку конституции, оно продлило срок осадного положения. В прежнее время конституции составлялись и принимались тогда, когда в процессе общественного переворота достигалось равновесие, когда новые классовые отношения становились устойчивыми и борющиеся фракции господствующего класса прибегали к компромиссу, который позволял им продолжать между собой борьбу и вместе с тем отстранить от нее обессилевшую народную массу. Эта же конституция не санкционировала никакой социальной революции; она санкционировала временную победу старого общества над революцией.

В первом проекте конституции, составленном до июньских дней, еще упоминалось «droit au travail», право на труд, эта первая неуклюжая формула, в которой резюмируются революционные требования пролетариата. Теперь она превратилась в droit а l'assistance**, в право на общественную благотворительность, - а какое же современное государство не кормит так или иначе своих нищих? Право на труд в буржуазном смысле есть бессмыслица, жалкое благочестивое пожелание, но за правом на труд кроется власть над капиталом, а за властью над капиталом - присвоение средств производства, подчинение их ассоциированному рабочему классу, следовательно, уничтожение наемного труда, капитала и их взаимоотношения. За «правом на труд» стояло июньское восстание. Учредительное собрание, которое фактически поставило революционный пролетариат hors la loi, вне закона, должно было принципиально выкинуть езо формулу из конституции, из этого закона законов, и предать анафеме «право на труд». Но на этом оно не остановилось. Как Платон из своей республики изгнал поэтов, так оно на вечные времена изгнало из своей республики прогрессивный подоходный налог. А между тем этот налог не только является вполне буржуазной мерой, осуществимой в большем или меньшем масштабе в рамках существующих производственных отношений, - он был единственным средством привязать средние слои буржуазного общества к «добропорядочной» республике, уменьшить государственный долг и дать отпор антиреспубликанскому большинству буржуазии.

В вопросе о concordats a l'amiable трехцветные республиканцы фактически принесли мелкую буржуазию в жертву

* - ничем не прикрытым. Ред.

** - право на вспомоществование. Ред.

41
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

крупной. Этот единичный факт они возвели в принцип, проведя в законодательной форме запрещение прогрессивного подоходного налога. Они поставили буржуазную реформу на одну доску с пролетарской революцией. Какой же класс оставался после этого опорой их республики? Крупная буржуазия. Но большинство ее было антиреспубликанским. Если она использовала республиканцев «National», чтобы снова упрочить старые экономические условия жизни, то, о другой стороны, она собиралась воспользоваться упрочением старых общественных отношений, чтобы восстановить соответствующие им политические формы. Уже в начале октября Кавеньяк увидел себя вынужденным назначить министрами республики Дюфора и Вивьена, бывших министров Луи-Филиппа, несмотря на весь шум и крик, поднятый безмозглыми пуританами его собственной партии.

Отвергнув всякий компромисс с мелкой буржуазией и не сумев привязать к новой государственной форме никаких новых общественных элементов, трехцветная конституция зато поспешила возвратить традиционную неприкосновенность той корпорации, которая была самым яростным и самым фанатичным защитником старого строя. Она возвела в основной закон несменяемость судей, на которую посягнуло было временное правительство. Один король, которого она низвергла, тысячекратно воскрес в этих несменяемых инквизиторах законности.

Французская печать всесторонне раскрыла противоречия конституции г-на Марраста, как, например, одновременное существование двух суверенов - Национального собрания и президента, и тому подобное.

Но главное противоречие этой конституции заключается в следующем: посредством всеобщего избирательного права она дает политическую власть тем самым классам, социальное рабство которых она должна увековечить, - пролетариату, крестьянству и мелкой буржуазии. А тот класс, чью старую социальную власть она санкционирует, - буржуазию - она лишает политических гарантий этой власти. Политическое господство буржуазии втиснуто ею в демократические рамки, которые на каждом шагу содействуют победе противников буржуазии и ставят на карту самые основы буржуазного общества. От одних она требует, чтобы от политического освобождения они не шли вперед к социальному, от других - чтобы от социальной реставрации они не шли назад к политической.

Буржуазным республиканцам было мало дела до этих противоречий. Поскольку буржуазные республиканцы перестали быть необходимыми, - а они были необходимы лишь как авангард старого общества в его борьбе против революционного

42
К. МАРКС

пролетариата, - через несколько недель после своей победы, они перестали быть партией, и опустились до положения клики. Конституция была для них крупной интригой. Она должна была прежде всего конституировать господство их клики. Президентом должен был оставаться Кавеньяк. Законодательное собрание должно было быть продолжением Конституанты. Политическую власть народных масс они надеялись свести к фикции; они рассчитывали даже, что смогут легко играть этой фикцией и постоянно держать в страхе большинство буржуазии, поставив перед ней дилемму июньских дней: царство «National» или царство анархии.

Начатая 4 сентября выработка конституции была закончена 23 октября. 2 сентября Конституанта решила заседать до тех пор, пока не будут изданы органические, дополняющие конституцию законы. Тем не менее она решилась призвать к жизни свое собственное детище, президента, уже с 10 декабря, задолго до конца своего собственного жизненного поприща. Так была она уверена в том, что будет приветствовать в лице гомункула конституции достойного сына своей матери. Из предосторожности было решено, что, если ни один из кандидатов не получит двух миллионов голосов, право выборов переходит от нации к Конституанте.

Тщетная предосторожность! Первый день применения конституции был последним днем господства Конституанты. В глубине избирательной урны лежал ее смертный приговор. Она искала «сына своей матери», а нашла «племянника своего дяди». Саул-Кавеньяк добился одного миллиона голосов, Давид-Наполеон - шести миллионов. Шестикратно был разбит Саул-Кавеньяк23.

10 декабря 1848 г. было днем крестьянского восстания, Лишь с этого дня начался февраль для французских крестьян. Символ, выразивший их вступление в революционное движение, неуклюже-лукавый, плутовато-наивный, несуразно-возвышенный, расчетливое суеверие, патетический фарс, гениально-нелепый анахронизм, озорная шутка всемирной истории, непонятный иероглиф для цивилизованного ума, -этот символ явно носил печать того класса, который является представителем варварства внутри цивилизации. Республика заявила ему о своем существовании фигурой сборщика налогов, он заявил ей о своем существовании фигурой императора. Наполеон был единственным человеком, в котором нашли себе исчерпывающее выражение интересы и фантазия новообразованного в 1789 г. крестьянского класса. Написав его имя на фронтоне республики, крестьянство этим самым объявляло войну иностранным госу-

43
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

дарствам и борьбу за свои классовые интересы внутри страны. Наполеон был для крестьян не личностью, а программой. Со знаменами, с музыкой шли они к избирательным урнам, восклицая: «Plus d'impots, a bas les riches, a bas la republique, vive 1'Empereur!» - «Долой налоги, долой богачей, долой республику, да здравствует император!». За спиной императора скрывалась крестьянская война. Республика, ими забаллотированная, была республикой богачей.

10 декабря было coup d'etat* крестьян, свергнувших существующее правительство. С этого дня, когда крестьяне отняли у Франции одно правительство и дали ей другое, их взоры были постоянно направлены на Париж. Они выступили на один миг действующими лицами революционной драмы, и после этого уже нельзя было навязывать им пассивную и бездеятельную роль хора.

Остальные классы помогли довершить избирательную победу крестьянства. Для пролетариата избрание Наполеона означало смещение Кавеньяка, падение Конституанты, отставку буржуазного республиканизма, кассацию июньской победы. Для мелкой буржуазии избрание Наполеона означало господство должников над кредиторами. Для большинства крупной буржуазии избрание Наполеона означало открытый разрыв с той фракцией, которую это большинство временно вынуждено было использовать против революции и которая стала ему в тягость, как только захотела закрепить в конституции то, что носило временный характер. Наполеон вместо Кавеньяка - это означало для большинства крупной буржуазии монархию вместо республики, начало роялистской реставрации, робкий кивок в сторону герцога Орлеанского, спрятанную между фиалками лилию24. Наконец, армия, выбирая Наполеона, голосовала против мобильной гвардии, против идиллии мира, за войну.

Таким образом, как выразилась «Neue Rheinische Zeitung», самый недалекий человек Франции получил самое многостороннее** значение25. Именно потому, что он был ничем, он мог означать все, - только не самого себя. Однако, хотя имя Наполеона имело самый различный смысл в устах различных классов, все они написали вместе с этим именем на своем избирательном бюллетене: «Долой партию «National», долой Кавеньяка, долой Конституанту, долой буржуазную республику!» Министр Дюфор открыто заявил это в Учредительном собрании: «10 декабря есть второе 24 февраля».

* - государственным переворотом. Ред.

** Игра слов: «einfaltig» - «недалекий», «vielfaltig»- «многосторонний». Ред.

44
К. МАРКС

Мелкая буржуазия и пролетариат голосовали en bloc* за Наполеона для того, чтобы голосовать против Кавеньяка и, сосредоточив все голоса на одном кандидате, не дать Конституанте возможности окончательного решения. Однако наиболее передовая часть обоих этих классов выставила собственных кандидатов. Наполеон был нарицательным именем всех партий, соединившихся против буржуазной республики, Ледрю-Роллен и Распайль были именами собственными: первый - демократической мелкой буржуазии, второй - революционного пролетариата. Голосование за Распайля - так объявили во всеуслышание пролетарии и их социалистические вожди - носило характер лишь демонстрации; оно было массовым протестом против всякого президентства вообще, т. е. против самой конституции; вместе с тем это было голосованием против Ледрю-Роллена; это был первый акт, в котором выразилось отделение пролетариата как самостоятельной политической партии от демократической партии. Напротив, эта последняя партия - демократическая мелкая буржуазия и ее представительница в парламенте, Гора, - отнеслась к кандидатуре Ледрю-Роллена со всей той торжественной серьезностью, с которой она имеет обыкновение дурачить самое себя.

Это, впрочем, была ее последняя попытка выступить в качестве самостоятельной партии в противовес пролетариату. Не только партия республиканской буржуазии, но и демократическая мелкая буржуазия с ее Горой были разбиты 10 декабря.

Рядом с Горой Франция имела теперь Наполеона - доказательство того, что оба были лишь безжизненными карикатурами великих исторических явлений, имена которых они носили. Луи-Наполеон со своим императорским орлом и треуголкой был такой же жалкой пародией на старого Наполеона, как Гора со своими демагогическими позами и заимствованными у 1793 года фразами - пародией на старую Гору. Таким образом, был положен конец одновременно и традиционному суеверию по отношению к 1793 году и традиционному суеверию по отношению к Наполеону. Революция стала самой собой лишь тогда, когда завоевала свое собственное, оригинальное имя, а это сделалось возможным лишь тогда, когда на первый план ее властно выступил новый революционный класс - промышленный пролетариат. Можно сказать, что 10 декабря уже потому ошеломило партию Горы и сбило ее с толку, что грубая крестьянская шутка со смехом оборвала классическую аналогию со старой революцией.

* - в массе. Ред.

45
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

20 декабря Кавеньяк сложил с себя свои обязанности, и Учредительное собрание провозгласило Луи-Наполеона президентом республики. 19 декабря, в последний день своего единодержавия, оно отвергло предложение об амнистии для июньских инсургентов. Отречься от декрета 27 июня, которым оно без суда приговорило к ссылке 15000 инсургентов, - не значило ли это отречься от самой июньской бойни?

Одилон Барро, последний министр Луи-Филиппа, стал первым министром Луи- Наполеона. Как Луи-Наполеон считал начало своей власти не с 10 декабря, а с сенатского постановления 1804 г., так он нашел премьер-министра, который тоже считал начало своего министерства не с 20 декабря, а с королевского декрета 24 февраля. В качестве законного наследника Луи-Филиппа, Луи-Наполеон облегчил смену правления, сохранив старое министерство, которое к тому же не имело еще времени износиться, так как оно не успело еще появиться на свет.

Этот выбор подсказали ему вожди роялистских фракций буржуазии. Глава старой династической оппозиции, бессознательно послуживший переходной ступенью к республиканцам «National», был тем более подходящим для того, чтобы вполне сознательно послужить переходной ступенью от буржуазной республики к монархии.

Одилон Барро был вождем единственной старой оппозиционной партии, которая, безуспешно добиваясь все время министерского портфеля, не успела еще окончательно себя скомпрометировать. Революция быстро одну за другой выбрасывала на вершину государства все старые оппозиционные партии как бы для того, чтобы они вынуждены были не только на деле, но также и на словах отказаться, отречься от своих старых фраз и чтобы они в конце концов были выброшены народом все вместе, в виде сплошного отвратительного месива, на мусорную свалку истории. И Барро, это воплощение буржуазного либерализма, восемнадцать лет подряд скрывавший свою внутреннюю подлость и пустоту под внешним важничаньем, не миновал ни одной ступени ренегатства. Если временами его самого пугал слишком уж резкий контраст между терниями настоящего и лаврами прошлого, ему стоило только посмотреть в зеркало - и к нему снова возвращались его министерское самообладание и человеческое самопоклонение. В зеркале сияла перед ним физиономия Гизо - Гизо, которому он всегда завидовал, который постоянно третировал его, как школьника, самого Гизо, но с олимпийским челом Одилона. Одного только он не замечал на себе - ушей Мидаса26.

46
К. МАРКС

Барро от 24 февраля раскрылся лишь в Барро от 20 декабря; к нему, орлеанисту и вольтерьянцу, присоединился в качестве министра вероисповеданий легитимист и иезуит Фаллу.

Несколько дней спустя министерство внутренних дел было отдано мальтузианцу Леону Фоше. Право, религия, политическая экономия! В министерстве Барро все это было, и, кроме того, оно соединило легитимистов с орлеанистами. Недоставало только бонапартиста. Бонапарт еще скрывал свои претензии на роль Наполеона, потому что Сулук еще не разыгрывал из себя Туссена-Лувертюра27.

Партия «National» тотчас же была устранена со всех высших постов, куда она успела забраться. Полицейская префектура, дирекция почт, генеральная прокуратура, мэрия Парижа - все досталось старым креатурам монархии. Легитимист Шангарнье объединил в своих руках командование национальной гвардией департамента Сены, мобильной гвардией и линейными войсками первой армейской дивизии; орлеанист Бюжо был назначен командующим альпийской армией. Эта смена должностных лиц продолжалась без перерыва во время министерства Барро. Первым актом его министерства была реставрация старой роялистской администрации. В один миг преобразилась вся официальная сцена - кулисы, костюмы, язык, актеры, фигуранты, статисты, суфлеры, позиция партий, движущие силы драмы, сущность коллизии, вся обстановка. Только допотопное Учредительное собрание оставалось еще на своем месте. Но с того момента, когда Собрание водворило на посту Бонапарта, Бонапарт - Барро, а Барро - Шангарнье, Франция перешла из периода учреждения республики в период учрежденной республики. И к чему было Учредительное собрание в уже учрежденной республике? Когда сотворена была земля, ее творцу не осталось ничего другого, как бежать на небо. Учредительное собрание твердо решило не следовать его примеру, оно было последним убежищем партии буржуазных республиканцев. Если у него были отняты все рычаги исполнительной власти, то не оставалось ли у него в руках всемогущество учредительной власти? Первой его мыслью было во что бы то ни стало удержать за собой свой суверенный пост и с его помощью вернуть себе потерянные позиции. Стоит только свергнуть министерство Барро и заменить его министерством «National», и тогда роялистские чиновники немедленно должны будут покинуть административные здания, а трехцветный персонал с триумфом вернется обратно. Национальное собрание решило свергнуть министерство, и министерство само дало ему

47
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

случай для нападения, удобнее которого Собрание не могло бы и придумать.

Вспомним, что для крестьян Луи Бонапарт означал: долой налоги! Шесть дней сидел он на президентском кресле, а на седьмой, 27 декабря, его министерство предложило сохранить налог на соль, отмененный декретом временного правительства. Налог на соль делит с налогом на вино привилегию быть козлом отпущения старой финансовой системы Франции, в особенности в глазах сельского населения. Крестьянскому избраннику министерство Барро не могло подсказать более едкой эпиграммы на его избирателей, чем слова: восстановление налога на соль. С налогом на соль Бонапарт потерял свою революционную соль, - Наполеон крестьянского восстания растаял, как туманный призрак, осталась только загадочная фигура в роялистской интриге буржуазии. И не без умысла министерство Барро сделало этот бестактный акт грубого разрушения иллюзий первым правительственным актом президента.

Со своей стороны, Конституанта с радостью ухватилась за возможность одновременно свергнуть министерство и выступить против крестьянского избранника в роли защитницы крестьянских интересов. Она отвергла предложение министра финансов, уменьшила соляной налог до одной трети его прежних размеров, увеличив таким образом на 60 миллионов государственный дефицит в 560 миллионов, и после этого вотума недоверия спокойно ожидала отставки министерства. Вот как мало понимала она. окружавший ее новый мир и свое собственное изменившееся положение. За министерством стоял президент, а за президентом - шесть миллионов избирателей, каждый из которых положил в избирательную урну вотум недоверия Конституанте. Конституанта вернула нации ее вотум недоверия. Смехотворный обмен! Конституанта забыла, что ее вотумы потеряли принудительный курс. Отвергнув налог на соль, она лишь укрепила решение Бонапарта и его министров «покончить» с нею. Начался долгий поединок, который заполняет собой всю вторую половину ее существования.

29 января, 21 марта, 8 мая были journees, решающими днями этого кризиса, предвестниками 13 июня.

Французы - например Луи Блан - видели в 29 января проявление конституционного противоречия между суверенным, не подлежащим роспуску Национальным собранием, порожденным всеобщим избирательным правом, и президентом, который на бумаге ответственен перед Собранием, а на самом деле, точно так же как Собрание, санкционирован всеобщей подачей голосов, - даже более того: соединяет в себе одном все те голоса, которые распределены и стократно раздроблены

48
К. МАРКС

между отдельными членами Национального собрания; к тому же в руках президента находится вся исполнительная власть, над которой Национальное собрание витает лишь в качестве моральной силы. Это толкование событий 29 января смешивает словесную форму борьбы в парламенте, в печати, в клубах с ее действительным содержанием. Луи Бонапарт и Учредительное национальное собрание вовсе не были противостоящими друг другу односторонними органами одной и той же конституционной власти. Бонапарт не был исполнительной властью, противостоящей власти законодательной. Бонапарт - это была сама уже учрежденная буржуазная республика, противостоявшая орудиям ее учреждения, противостоявшая честолюбивым интригам и идеологическим требованиям революционной фракции буржуазии, которая основала республику, а теперь, к удивлению своему, нашла, что основанная ею республика выглядит совсем как реставрированная монархия, и которая теперь захотела насильно продлить учредительный период с его условиями, его иллюзиями, его языком и его персонажами и помешать созревшей уже буржуазной республике выступить в ее вполне законченном и характерном виде. Как Учредительное национальное собрание было представителем свалившегося обратно в его среду Кавеньяка, так Бонапарт выступал представителем еще не отделившегося от него Законодательного национального собрания, т. е. Национального собрания уже учрежденной буржуазной республики.

Избрание Бонапарта могло получить истолкование только после того, как на место одного имени были подставлены его многообразные значения, после того, как это избрание повторилось на выборах нового Национального собрания. Мандат старого был кассирован 10 декабря. Таким образом, 29 января пришли в столкновение не президент и Национальное собрание одной и той же республики, а, с одной стороны, Национальное собрание устанавливающейся республики, с другой - президент уже установленной республики, две власти, воплощавшие два совершенно различных периода в жизненном процессе республики. В одном лагере стояла небольшая фракция республиканской буржуазии, которая одна могла провозгласить республику, путем уличной борьбы и террора вырвать ее из рук революционного пролетариата и наметить в конституции идеальные черты этой республики; в другом - вся роялистская масса буржуазии, которая одна могла господствовать в этой уже учрежденной буржуазной республике, могла сорвать с конституции ее идеологический наряд и с помощью своего законодательства и своей администрации осуществить

49
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

в действительности необходимые условия для порабощения пролетариата.

Гроза, разразившаяся 29 января, подготовлялась в продолжение всего месяца. Конституанта хотела своим вотумом недоверия принудить министерство Барро уйти в отставку. Но в ответ на это министерство Барро, со своей стороны, предложило Конституанте выразить себе самой окончательное недоверие, приговорить себя к самоубийству, декретировать свой собственный роспуск. По наущению министерства, Рато, один из самых незначительных депутатов, внес 6 января это предложение в Конституанту, ту самую Конституанту, которая уже в августе постановила не распускать себя, пока не издаст целого ряда органических, дополняющих конституцию законов. Сторонник министерства, Фульд, заявил ей без обиняков, что ее роспуск необходим «для восстановления расшатанного кредита». В самом деле, разве она не подрывала кредит, затягивая временное положение и вновь ставя под вопрос в лице Барро - Бонапарта, а в лице Бонапарта - уже учрежденную республику? Олимпиец Барро превратился в неистового Орландо от мысли, что у него вновь вырвут наконец-то добытый им пост премьер-министра, не дав ему насладиться им и двух недель, - тот самый пост, которого республиканцы однажды уже заставили его дожидаться целый «деценниум», т. е. десять месяцев. И вот Барро в обращении с этим жалким Собранием превзошел в тирании самого тирана. Самое мягкое выражение его было: «С ним невозможна никакая будущность».

И действительно, оно представляло теперь лишь прошлое. «Оно неспособно обставить республику учреждениями, которые необходимы для ее упрочения» - иронически добавил он.

И в самом деле! Вместе с исключительным антагонизмом Собрания по отношению к пролетариату сломилась и его буржуазная энергия, а с его антагонизмом по отношению к роялистам снова ожил его республиканский пафос. Таким образом, оно было вдвойне неспособно укрепить соответствующими учреждениями буржуазную республику, которую оно больше не понимало.

При помощи предложения Рато министерство вызвало во всей стране целую бурю петиций; ежедневно из всех уголков Франции сыпались Конституанте на голову тюки billetsdoux*, в которых ее более или менее категорически просили распустить себя и составить свое завещание. Конституанта, со своей стороны, вызвала контрпетиции, в которых от нее требовали оставаться в живых. Избирательная борьба между Наполеоном и

* - любовных посланий. Ред.

50
К. МАРКС

Кавеньяком возобновилась в виде борьбы путем петиций за и против роспуска Собрания.

Петиции должны были послужить дополнительными комментариями к 10 декабря. Эта агитация продолжалась в течение всего января.

В своем конфликте с президентом Конституанта не могла сослаться на то, что она является детищем всеобщего избирательного права, так как противники апеллировали против нее именно к всеобщему избирательному праву. Она не могла опереться ни на какую правомерную власть, так как дело шло о борьбе против законной власти. Она не могла свергнуть министерство вотумами недоверия, как она попыталась это сделать еще 6 и 26 января, потому что министерство и не нуждалось в ее доверии. Ей оставался лишь один исход - восстание.

Боевую силу восстания составляли республиканская часть национальной гвардии, мобильная гвардия и центры революционного пролетариата - клубы. Мобили, герои июньских дней, составляли в декабре организованную боевую силу республиканской фракции буржуазии, подобно тому как до июньского восстания национальные мастерские были организованной боевой силой революционного пролетариата. Подобно тому как Исполнительная комиссия Конституанты, решившись покончить со ставшими невыносимыми для нее требованиями пролетариата, грубо обрушилась на национальные мастерские, так министерство Бонапарта, решившись покончить со ставшими невыносимыми требованиями республиканской фракции буржуазии, обрушилось на мобильную гвардию. Оно постановило распустить мобильную гвардию. Одна половина ее была уволена и выброшена на мостовую, другая - получила новую организацию, монархическую, взамен демократической, а жалованье ее было понижено до уровня обыкновенного жалованья линейных войск. Мобильная гвардия очутилась в положении июньских инсургентов, и в газетах ежедневно стали появляться публичные покаяния мобилей, в которых они признавали вину, допущенную ими в июне, и умоляли пролетариат о прощении.

А клубы? С того момента, как Учредительное собрание, выразив недоверие Барро, проявило в его лице недоверие президенту, в лице президента - учрежденной буржуазной республике, а в ее лице - буржуазной республике вообще, вокруг Собрания по необходимости сплотились все учредительные элементы февральской республики, все партии, которые желали свергнуть существующую республику и насильственно вернуть ее в прежнее состояние, превратить ее в республику, выражающую их собственные классовые интересы и принципы.

51
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

То, что произошло, как будто и не происходило; то, что выкристаллизовалось из революционного движения, снова растворилось; борьба опять завязалась за неопределенную республику февральских дней, контуры которой каждая партия определяла по-своему. На мгновение партии опять заняли свои старые февральские позиции, не разделяя, однако, февральских иллюзий. Трехцветные республиканцы «National» снова стали опираться на демократических республиканцев «Reforme», снова выдвинули их в качестве застрельщиков на авансцену парламентской борьбы. Демократические республиканцы снова стали опираться на социалистических республиканцев (27 января публичный манифест возвестил об их примирении и объединении) и подготовляли в клубах почву для своей инсуррекционной борьбы.

Министерская печать справедливо увидела в трехцветных республиканцах «National» воскресших июньских инсургентов. Чтобы удержаться во главе буржуазной республики, они поставили под вопрос самое буржуазную республику. 26 января министр Фоше внес закон о праве союзов, первый параграф которого гласил: «Клубы воспрещаются». Он предложил немедленно же начать обсуждение этого законопроекта, как не терпящего отлагательства.

Конституанта отвергла вопрос о неотложности, а 27 января Ледрю-Роллен внес подписанное 230 депутатами предложение о предании министерства суду за нарушение конституции.

Предание министерства суду в такие моменты, когда это означало либо бестактное обнаружение бессилия судьи, т. е. большинства палаты, либо бессильный протест обвинителя против самого этого большинства, - вот тот великий революционный козырь, который эта Гора-последыш с тех пор стала пускать в ход во всякий решительный момент кризиса. Бедная Гора, раздавленная тяжестью своего собственного имени!

Бланки, Барбес, Распайль и другие пытались 15 мая разогнать Учредительное собрание, ворвавшись во главе парижского пролетариата в зал его заседаний. Барро готовил тому же Собранию моральное повторение 15 мая, намереваясь продиктовать его самораспущение и запереть зал его заседаний. Это самое Собрание в свое время поручило Барро начать следствие против виновников майских событий; теперь же, когда Барро стал играть по отношению к нему роль роялистского Бланки, а оно стало искать союзников против него в клубах, у революционного пролетариата, у партии Бланки, - теперь беспощадный Барро начал пытать его своим предложением изъять майских пленников из суда присяжных и предать их изобретенному партией «National» верховному суду -haute cour. Замечательно,

52
К. МАРКС

как страх за министерский портфель сумел извлечь из головы нашего Барро перлы остроумия, достойные Бомарше! После долгого колебания Собрание приняло его предложение. В отношении к майским инсургентам оно вновь обрело свой нормальный характер.

Если в борьбе против президента и министров Конституанта вынуждена была стать на путь восстания, то в борьбе против Конституанты президент и министры вынуждены были стать на путь государственного переворота, так как у них не было никакой законной возможности распустить ее. Но Конституанта была матерью конституции, а конституция - матерью президента. Путем государственного переворота президент упразднял конституцию, а вместе с ней свою республиканскую правовую основу. Ему оставалось тогда выдвинуть свои императорские права; но императорские права вызывали к жизни орлеанистские, а те и другие стушевывались перед легитимистскими правами. Падение законной республики могло вызвать торжество лишь ее антипода, легитимной монархии, так как в этот момент орлеанисты были только побежденными февральских дней, а Бонапарт был только победителем 10 декабря, и обе партии могли противопоставить республиканской узурпации лишь свои точно так же узурпированные у монархии права. Легитимисты сознавали, что положение дел им благоприятствует, они конспирировали средь бела дня. Они могли надеяться найти в генерале Шангарнье своего Монка28. Близость белой монархии так же открыто возвещалась в их клубах, как в клубах пролетариев - близость красной республики.

Успешно подавленное восстание избавило бы министерство от всех затруднений. «Законность нас убивает!» - воскликнул Одилон Барро. Восстание позволило бы распустить Конституанту под предлогом salut public* и нарушить конституцию ради самой же конституции.

Грубое выступление Одилона Барро в Национальном собрании, предложение о закрытии клубов, нашумевшее отрешение от должности 50 трехцветных префектов и их замещение роялистами, роспуск мобильной гвардии, оскорбительное обращение Шангарнье с ее начальниками, возвращение кафедры профессору Лерминье, который уже при Гизо считался неприемлемым, терпимость по отношению к выходкам легитимистов - все это имело целью вызвать восстание. Но восстание безмолвствовало. Оно ожидало сигнала от Конституанты, а не от министерства.

* - общественного спасения. Ред.

53
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

Наконец, настало 29 января, день, в который должно было обсуждаться предложение Матьё де ла Дром о безусловном отклонении предложения Рато. Легитимисты, орлеанисты, бонапартисты, мобильная гвардия, Гора, клубы - каждый конспирировал в этот день, конспирировал столько же против своего мнимого врага, сколько и против своего мнимого союзника. Бонапарт, верхом на коне, производил смотр части войск на площади Согласия, Шангарнье актерствовал, производя эффектные стратегические маневры, Конституанта нашла здание своих заседаний окруженным войсками. Центр всех перекрещивающихся надежд, опасений, ожидании, брожений, напряжений, заговоров - Собрание, храброе, как лев, не поколебалось ни на минуту в этот более чем когда-либо серьезный для него всемирно-исторический момент. Оно поступило, как тот борец, который не только боялся употребить в дело свое собственное оружие, но чувствовал себя обязанным сохранить в целости оружие своего противника. С презрением к смерти подписало оно свой собственный смертный приговор и отвергло безусловное отклонение предложения Рато. Очутившись само в осадном положении, оно положило предел своей учредительной деятельности, необходимым обрамлением которой было осадное положение Парижа. Его месть была достойна его; на другой день оно назначило следствие по поводу страха, который министерство нагнало на него 29 января. Гора обнаружила недостаток революционной энергии и политического смысла, позволив партии «National» использовать себя в качестве глашатая в этой великой комедии интриг. Партия «National» сделала последнюю попытку удержать за собой в учрежденной уже буржуазной республике монополию власти, которой она обладала в период возникновения республики.

Она потерпела фиаско.

Если в январском кризисе дело шло о существовании Конституанты, то в кризисе 21 марта стоял вопрос о существовании конституции; в первом случае дело шло о персонале партии «National», во втором - о ее идеале. Разумеется, «добропорядочные» республиканцы дешевле продали свою заоблачную идеологию, чем земное обладание правительственной властью.

21 марта в порядке дня Национального собрания стоял законопроект Фоше, направленный против права союзов: насильственное закрытие клубов. Статья 8 конституции гарантирует всем французам право союзов. Запрещение клубов было, следовательно, явным нарушением конституции, и самой Конституанте предстояло санкционировать осквернение своей святыни. Но ведь клубы были сборными пунктами революционного пролетариата, ареной его конспиративной деятельности. Само

54
К. МАРКС

Национальное собрание воспретило коалиции рабочих против своих буржуа. А чем были клубы, как не коалицией всего рабочего класса против всего буржуазного класса, как не организацией особого рабочего государства, направленного против буржуазного государства?

Разве все они не были учредительными собраниями пролетариата, разве все они не были готовыми к бою отрядами армии восстания? Конституция первым делом должна была конституировать господство буржуазии; стало быть, под правом союзов она, очевидно, подразумевала существование только тех союзов, которые совместимы с господством буржуазии, т. е. с буржуазным строем. Если конституция, соблюдая приличия по отношению к теории, ограничивалась общими формулами, то разве не было правительства и Национального собрания, чтобы толковать ее и применять в отдельных случаях? И если уж в первобытную эпоху республики клубы фактически были воспрещены благодаря осадному положению, то неужели их нельзя воспретить на законном основании в упорядоченной, учрежденной республике?

Трехцветные республиканцы могли выдвинуть против такого прозаического толкования конституции только напыщенную фразеологию конституции. Часть их, Паньер, Дюклер и другие, голосовала за министерство и таким образом доставила ему большинство. Другая часть, с архангелом Кавеньяком и отцом церкви Маррастом во главе, после принятия статьи о воспрещении клубов удалилась вместе с Ледрю-Ролленом и Горой в помещение одной из комиссий - и «держала совет». Национальное собрание было парализовано, оно уже не насчитывало законного числа голосов, необходимого для принятия решения. Тут г-н Кремьё во-время напомнил, сидя в помещении комиссии, что дорога отсюда ведет прямо на улицу и что теперь уже не февраль 1848 г., а март 1849 года. Партия «National», внезапно прозрев, вернулась в зал заседаний Национального собрания, а за ней - снова одураченная Гора, которая, постоянно мучимая революционными потугами, столь же постоянно искала конституционного исхода и чувствовала себя всегда все же больше на своем месте за спиной буржуазных республиканцев, чем впереди революционного пролетариата. Так закончилась эта комедия. Сама Конституанта постановила, что нарушение текста конституции является единственно верным толкованием ее смысла.

Осталось урегулировать еще один пункт: отношение учрежденной республики к европейской революции, ее внешнюю политику. 8 мая 1849 г. в Учредительном собрании, доживавшем свои последние дни, царило необычайное возбуждение. В порядке дня стояло нападение французской армии на Рим,

55
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

отражение ее римлянами, ее политический позор и военное фиаско, предательское убийство Римской республики, совершенное Французской республикой, первый итальянский поход второго Бонапарта. Гора еще раз пустила в ход свой главный козырь: Ледрю-Роллен положил на стол председателя неизменный обвинительный акт против министерства, на этот раз направленный и против Бонапарта, по делу о нарушении конституции.

Мотив 8 мая повторился позднее в мотиве 13 июня. Посмотрим, чем была эта римская экспедиция.

Кавеньяк уже в середине ноября 1848 г. отправил военный флот в Чивита-Веккию, чтобы защитить папу, взять его на борт и перевезти во Францию. Папа должен был дать свое благословение «добропорядочной» республике и обеспечить избрание Кавеньяка в президенты.

Вместе с папой Кавеньяк хотел поймать на удочку попов, вместе с попами - крестьян, а с крестьянами - президентство. Будучи по своей ближайшей цели избирательной рекламой, экспедиция Кавеньяка в то же время была протестом и угрозой против римской революции.

В ней в зародыше заключалась интервенция Франции в пользу папы.

Эта интервенция в пользу папы и против Римской республики в союзе с Австрией и Неаполем была решена 23 декабря на первом заседании совета министров Бонапарта. Фаллу в министерстве - это означало папа в Риме, и притом в папском Риме. Бонапарт не нуждался больше в папе, чтобы стать президентом крестьян, но он нуждался в сохранении папской власти для того, чтобы сохранить за собой крестьян. Их легковерие сделало его президентом.

Вместе с верой они теряли легковерие, а с папой - веру. Что же касается объединенных орлеанистов и легитимистов, господствовавших именем Бонапарта, то ведь, прежде чем восстановить короля, надо было восстановить власть, которая освящает королей. И дело не только в их роялизме - ведь без старого Рима, подчиненного светской власти папы, нет папы, без папы нет католицизма, без католицизма нет французской религии, а без религии что стало бы со старым французским обществом? Ипотека крестьянина на небесные блага является гарантией для ипотеки буржуа на крестьянские земли. Римская революция была, следовательно, таким же страшным посягательством на собственность, на буржуазный порядок, как и июньская революция. Восстановленное господство буржуазии во Франции требовало реставрации папской власти в Риме. Наконец, в лице римских революционеров наносился удар союзникам французских

56
К. МАРКС

революционеров; союз контрреволюционных классов в учрежденной Французской республике нашел свое естественное дополнение в союзе Французской республики со Священным союзом, с Неаполем и Австрией. Решение совета министров от 23 декабря не было тайной для Конституанты. Уже 8 января Ледрю-Роллен сделал об этом запрос министерству, министерство отреклось, и Собрание перешло к очередным делам. Поверило ли оно словам министерства? Мы знаем, что весь январь оно только и делало, что выносило ему вотумы недоверия. Но если лгать входило в роль министерства, то в роль Собрания входила притворная вера в эту ложь, спасавшую республиканский декорум.

Тем временем Пьемонт был разбит, Карл-Альберт отрекся от престола, австрийская армия стучалась в ворота Франции, Ледрю-Роллен внес решительный запрос. Но министерство доказало, что оно лишь продолжало в Северной Италии политику Кавеньяка, который, в свою очередь, продолжал политику временного правительства, т. е. Ледрю-Роллена. На этот раз оно даже получило у Национального собрания вотум доверия и было уполномочено временно занять подходящий пункт в Северной Италии, что должно было подкрепить мирные переговоры с Австрией о нераздельности сардинских владений и о римском вопросе. Известно, что судьба Италии решается на полях сражения Северной Италии. Поэтому надо было или допустить, чтобы вслед за Ломбардией и Пьемонтом пал и Рим, или же Франция должна была объявить войну Австрии, а вместе с ней и европейской контрреволюции. Неужели Национальное собрание приняло вдруг министерство Барро за старый Комитет общественного спасения? Или самого себя за Конвент? Для чего же понадобилось французским войскам занимать какой-то пункт в Северной Италии? За этим прозрачным покровом прятали экспедицию против Рима.

14 апреля 14 000 солдат под начальством Удино отплыли в Чивита-Веккию; 16 апреля Собрание вотировало министерству кредит в 1200000 франков, чтобы в течение трех месяцев держать наготове в водах Средиземного моря французскую эскадру, предназначенную для интервенции. Таким образом, оно дало министерству в руки все средства для интервенции против Рима, делая вид, будто заставляет его действовать против Австрии. Оно не видело, что делает министерство, а лишь слушало, что оно говорит. Такой веры нельзя было бы найти и во Израиле. Учредительное собрание попало в такое положение, когда оно не смело знать, что должна делать учрежденная республика.

57
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

Наконец, 8 мая была разыграна последняя сцена комедии. Конституанта потребовала от министерства немедленных мероприятий, чтобы вернуть итальянскую экспедицию к поставленной перед ней цели. Бонапарт в тот же вечер поместил в «Moniteur» письмо, в котором выразил величайшую признательность Удино. 11 мая Собрание отвергло обвинительный акт против этого самого Бонапарта и его министров. А Гора, вместо того чтобы разорвать эту сеть лжи, сделала трагедию из парламентской комедии, чтобы самой сыграть в ней роль Фукье-Тенвиля, но под взятой напрокат львиной шкурой Конвента обнаружила лишь свою собственную мелкобуржуазную телячью шкуру!

Вторая половина жизни Конституанты сводится к следующему: 29 января она признает, что роялистские фракции буржуазии являются естественными повелителями в учрежденной ею республике, 21 марта - что нарушение конституции есть ее осуществление, и 11 мая - что широковещательно провозглашенный пассивный союз Французской республики с борющимися за свое освобождение европейскими народами означает ее активный союз с европейской контрреволюцией.

Прежде чем сойти со сцены, это жалкое Собрание доставило себе удовольствие еще за два дня до годовщины своего рождения, 4 мая, отвергнуть предложение об амнистии для июньских инсургентов. Потерявшее всю свою власть, смертельно ненавидимое народом, грубо отвергнутое, презрительно отброшенное буржуазией, орудием которой оно было, принужденное во вторую половину своего существования отрекаться от первой, лишенное своих республиканских иллюзий, без великих дел в прошлом, без надежд в будущем, заживо сгнивая по частям, Учредительное собрание умело только гальванизировать свой собственный труп, постоянно вызывая перед собой призрак июньской победы, снова переживая ее, вновь и вновь осуждая уже осужденных и удостоверяясь таким путем в своем существовании, Вампир, питавшийся кровью июньских инсургентов!

Оно оставило после себя прежний государственный дефицит, увеличенный издержками июньских дней, отменой соляного налога, вознаграждениями, которые оно дало владельцам плантаций за отмену рабства негров, издержками по римской экспедиции, наконец, уничтожением налога на вино; этот налог Учредительное собрание отменило перед самой своей кончиной, как злобный старик, который рад навязать своему счастливому наследнику компрометирующий долг чести.

В первых числах марта началась избирательная кампания для выборов в Законодательное национальное собрание. Две

58
К. МАРКС

основные группы выступали друг против друга: партия порядка и демократическисоциалистическая, или красная, партия; между ними стояли «друзья конституции», - под этим именем трехцветные республиканцы «National» пытались представить особую партию.

Партия порядка образовалась сейчас же после июньских дней, но только после того, как 10 декабря позволило ей оттолкнуть от себя клику «National», клику буржуазных республиканцев, раскрылась тайна ее существования - коалиция орлеанистов и легитимистов в одну партию. Буржуазный класс распадался на две большие фракции, которые попеременно обладали монополией власти: крупные землевладельцы - в период Реставрации, финансовая аристократия и промышленная буржуазия - в период Июльской монархии. Бурбон - таково было королевское имя для преобладающего влияния интересов одной фракции; Орлеан - королевское имя для преобладающего влияния интересов другой фракции; только в безымянном царстве республики обе фракции могли отстаивать свои общие классовые интересы, стоя на равных началах у власти, не прекращая в то же время своего соперничества. Если буржуазная республика не могла быть не чем иным, как высшей и чисто выраженной формой господства всего класса буржуазии, то чем же еще она могла быть, как не господством орлеанистов, дополненных легитимистами, и господством легитимистов, дополненных орлеанистами, синтезом Реставрации и Июльской монархии? Буржуазные республиканцы «National» вовсе не являлись представителями какой-либо опирающейся на экономическую основу крупной фракции своего класса. Их значение и их историческое призвание заключались лишь в том, что в период монархии, в противоположность обеим буржуазным фракциям, которые знали каждая лишь свой особый режим, они выдвинули общий режим буржуазного класса, безымянное царство республики, идеализируя и украшая его античными арабесками, но приветствуя в нем прежде всего, конечно, господство своей клики. Если партия «National» была сбита с толку, когда увидела на вершине основанной ею республики объединенных роялистов, то и роялисты в такой же степени заблуждались относительно факта своего совместного господства. Они не понимали, что если каждая из их фракций, взятая отдельно, была роялистской, то продукт их химического соединения необходимо должен был быть республиканским; они не-понимали, что белая и голубая монархии должны были нейтрализоваться в трехцветной республике. Антагонизм по отношению к революционному пролетариату и к переходным классам, все более и более тяготеющим к нему, как к своему центру,

59
КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ. - II. 13 ИЮНЯ 1849 г.

заставил обе фракции партии порядка напрягать всю свою объединенную силу и сохранять организацию этой объединенной силы; каждая из фракций должна была в противовес реставраторским и исключительным стремлениям другой выдвигать совместное господство, т. е. республиканскую форму господства буржуазии. И вот мы видим, что эти роялисты, вначале еще верившие в немедленную реставрацию, потом с пеной у рта, с проклятиями сохранявшие республиканскую форму, признают, наконец, что могут ужиться только в республике, и откладывают реставрацию на неопределенное время. Совместное господство само по себе усиливало каждую из обеих фракций и делало ее еще менее способной и склонной подчиниться другой, т. е. реставрировать монархию.

Партия порядка открыто провозгласила в своей избирательной программе господство буржуазного класса, т.е. сохранение жизненных условий его господства: собственности, семьи, религии, порядка! Конечно, классовое господство буржуазии и условия этого классового господства она изображала как господство цивилизации и как необходимые условия материального производства, а равно и вытекающих из него общественных отношений обращения.

Партия порядка располагала огромными денежными средствами, она организовала во всей Франции свои отделения, &

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

ТОМ 7

ПРЕДИСЛОВИЕ

Ф. ЭНГЕЛЬС

НЕМЕЦКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ И «TIMES»

РЕДАКТОРУ «NORTHERN STAR»

К. МАРКС

К. МАРКС
и
Ф. ЭНГЕЛЬС

К. МАРКС
и
Ф. ЭНГЕЛЬС

ТОМ
7